1
Пальцы коснулись клавиш. Раздались первые аккорды ноктюрна и дымом пронеслись по темному залу ресторана. Левая рука пианиста вздымалась волнами, а правая трепетала трелью.
Комната окунулась в музыку, не пытаясь ей сопротивляться. Сантиметр за сантиметром журчащее вещество обволакивало дерево стульев, бархат штор, замкнутость стен. Даже шепот разговоров звучал в до-диезе.
Минорными лоскутами затягивался каждый звук, взгляд, вопрос. Линии рук мелькали пассажами, а изгибы пальцев перебирали бело-черную смесь.
Вздрогнув последними аккордами, руки медленно опустились на шерстяные колени.
Пьеса закончилась.
Пианист окинул взглядом зал, окутанный табачной дымкой и грустью разговоров, будто прося помощи.
Раздались неуверенные хлопки. Обернувшись, он увидел женщину с бокалом в руке и улыбающимся шепотом в глазах.
Метрономным шагом он подошел к ее столику.
– Вы прекрасно играете Шопена.
Улыбнувшись, она предложила ему сесть.
– Думаю, как и многие играющие здесь.
Все еще трепещущими пальцами он позвал официанта.
– Вы играете душой. С первых нот я распознаю, когда играете вы.
– Я вас раньше здесь не видел.
– Я живу наверху. Каждый день приходится слушать концерты. Хочу я этого или нет.
Чокнувшись, он окунул улыбку в пузырьки бокала.
– А вы такой, каким я вас и представляла. Только вот в глазах было чуть меньше грусти.
– Что ж, реальность всегда скуднее и печальнее воображения.
– Кажется, я знаю, что вас может спасти. Не желаете ли вступить в тайное сообщество? – приблизившись к нему, она обволокла его загадочностью.
– Сообщество?
– «Запасной выдох». Дневники, мысли, романы. Все это порой требует отдушины. И мы подставляем друг другу души.
– Почему бы и нет. Разговор с Фредериком на сегодня завершен.
2
Дж. Дж. вихрем занесся в комнату, срывая очередную ругань с дрожащих губ Француза, и выпученными глазами еле-еле сдерживал булькающий смех.
– Нет, ну вы только представьте! Иду я вдоль берега, и этот обезблумевший наяривает прямо на пляже! А рядом какие-то Герти играют в мяч! Нет, ну прямо на пляже! Весь в песке же. Говорят, он носит с собой мыло. Ну, немудрено…1
Он весь затрясся и схватился за живот, когда вдруг насчитал один лишний бокал, покоившийся в красивых длинных незнакомых пальцах.
– Пианист?
– Поклонник Шопена, – представился молодой человек.
– И шампанского! – крикнул Француз, опрокидывая залпом.
– Добро пожаловать, Шампен. Сыграйте-ка и мне чего-нибудь.
3
Если бы К. выжил и, проснувшись в темной подворотне, решил сходить к врачу, чтобы подлечить смертельные раны, его бы настигла новая волна бумажной волокиты, непонимания и полного безразличия2.
Для начала нужно в регистратуру за талоном. Пройдемте, пожалуйста. Перед К. четыре окошка. Людей разбросало между вторым и четвертым. Пока К., истекая кровью у четвертого окна, изучал расписание и кабинеты врачей, висящих над ними, он понял, что стоит не в той очереди.
Кабинеты на таблицах сверху были напечатаны вразброс, по совершенно непонятному алгоритму. «Должно быть, – подумал К., – на каждое окно по таблице».
В это время по соседству что-то громко выкрикивалось. Старый, похожий на прошлогоднюю картофелину мужчина пытался что-то втолковать одной из четырех рыб в аквариуме. Она же, в свою очередь, безуспешно кричала в маленькое отверстие, что ему надо подойти к четвертому окну.
Наконец, пробулькав погромче, она добилась своего. К. поспешил к освободившемуся окну. Два больших глаза выпучились на него и в ту же секунду ушли по своим делам.
К. узнал в этих вытаращенных пожелтевших блюдцах свою сокурсницу.
Не обращая внимания на ожидавшего ее К., она, размахивая неуклюжими плавниками, стала бегать от одной рыбы к другой.
Тем временем началось второе действие у четвертого окна. Картофель, отважно подергиваясь, просил какие-то подписи, а рыба с помутневшими от нетерпения глазами все громче и громче повторяла, что это невозможно.
В ответ слышалось только: «Громче говорите. Ничего не слышу».
«Интересно, – подумал К., – она меня узнала? Может, ей стало неудобно, что я ее здесь увидел».
К. вгляделся в стеклянное отражение. Лицо забрызгано грязью, одежда – тоже, окровавленная рука ухватилась за рану.
Хотя, возможно, ей стало неудобно за меня.
К. обернулся к финальной сцене. Докричавшись друг до друга, оба переводили дух. Прозрачная ласта потянулась за печатью и шлепнула изо всех сил по столу. Старичок, все еще приходя в себя, вздохнул: «Мне же только печать. Слуховой аппарат получить».
Наконец К. удостоили внимания сухим вопросом:
– Что?
– Мне бы талон к врачу.
– Четвертое окно.
Как? Логика подвела. Дождавшись своей очереди, он спросил талон.
– Вы по записи? – обдала холодом рыба.
– Нет.
– Думаете, вас примут?
Ему вдруг захотелось расхохотаться. Сдержав себя, он проговорил:
– Ну, я надеюсь.
У кабинета его встретили шесть пар глаз, обрадованные еще одному выслушивателю проблем.
И почему людям так нравится жаловаться незнакомцам?
К. отсел к окну, подальше от всех, на странно выгнутую лавку и, рассматривая руки, прислушивался к разговору.
