- Виктория Мартинес. Я
приговариваю вас к двум годам заключения в исправительном учреждении штата…
После этих слов я перестала
слушать и с улыбкой посмотрела на свою семью – двух сестер и трех братьев,
которые ждали моего оправдательного приговора. Но не дождались. А все потому,
что я минуту назад в красках рассказала судье, куда ему стоит пойти.
Стоя в зале суда, я нагло
улыбалась, одновременно пытаясь собрать мысли воедино.
Вокруг царила гнетущая тишина,
которую периодически нарушали приглушенный шепот и голоса сторонников обвинения
и защиты.
Я наблюдала, как мои сестры и
братья – Джулия, Кэтрин, близнецы Пол и Патрик, и младший Джордж, которому
всего десять переглядывались между собой, в их взглядах читались удивление и
разочарование. Они до последнего надеялись, что дело обернется в мою пользу,
особенно учитывая массу облегчающих обстоятельств. А на лице Кэтрин читалось
еще и неприкрытое чувство вины, ведь это ее вину в угоне машины и драке я взяла
на себя. Мы с ней погодки, но ей уже двадцать один и она беременна, поэтому я
вызвалась ее защитить.
А вот меня защитить оказалось
некому.
Адвокат сделал свою работу
отвратительно, и я, злая на его тупость, просто отыгралась на судье.
Но, честно говоря, я сама давно
перестала верить в благополучный исход. Настроение было легкомысленным, и я не
считала нужным скрывать это, даже несмотря на всю серьезность ситуации.
Как только меня заковали в
наручники, через толпу пробилась возмущенная Джулия, наша старшая сестра. Это
она нас вырастила, пока все наши старшие родственники либо были мертвы, либо
напивались. Чтобы поддержать меня, она приехала из другого штата, оставив мужа
и дочь. И тут такой грандиозный облом.
- Нахрена ты это сделала?!
- Не хочу пресмыкаться перед
этими, - ответила я и подмигнула расстроенной Кэтрин. – Не переживай, Джулс. Я
стану в тюрьме главной злодейкой, и все будет нормально.
Возможно, моя жертва безумная и
необдуманная, но, если бы даже я юлила и мило улыбалась судье, а тот бы меня
оправдал, обвинители могли отправить дело на пересмотр и найти неопровержимые
улики против сестры. Не расскажешь же о таком прямо тут. Джулия вздохнула, её
глаза потемнели от обиды и разочарования. Я была готова к ее упрекам, но вместо
этого она обняла меня, крепко прижимая к себе. В этот момент я поняла, что она
все равно гордится мной, несмотря на все ошибки.
Затем меня заковали в наручники,
повели прочь из зала. Я успела улыбнуться им всем, а близнецы помахали мне
руками. Они уже шептались между собой, обсуждая, каким образом можно будет
устроить мне свидание или прислать посылку с чем-то нужным и стоящим. Джордж
прятал слезы, но его взгляд все выдавал.
Пока была жива ехидная бабка
Барбара, она прикидывала, кто из нашего неблагополучного семейства первым сядет
в тюрьму. Ставила, конечно, на близнецов, но, как видно, крепко ошиблась. Эти
двое, хоть и попадали в неприятности, но сейчас взялись за ум и поступили в
колледж. А я пошла по наклонной. Надеюсь, это послужит для Кэтрин хорошим
уроком, в другой раз прикрывать ее своей свободой будет некому.
Когда меня выводили из зала суда,
я почувствовала на себе пристальные взгляды. Одни смотрели с осуждением, другие
– с жалостью, третьи – с любопытством. Но мне было все равно. Я знала, что
поступила правильно, хотя и понимала, что последствия моего выбора будут
преследовать меня еще долго.
- Назад! – шериф кричал на людей,
подходивших ближе с телефонами, чтобы снимать нас. – Это не шоу! Двигайтесь!
И он повел меня по коридорам,
пока мы не вышли на улицу, где стоял полицейский фургон.
Мне помогли забраться внутрь.
Когда мотор взревел, и мы тронулись с места, я повернулась, чтобы посмотреть в
окно, и увидела, как моя семья исчезает из виду по мере того, как здание суда отдаляется.
Металлическая стена фургона холодно прижималась к моей спине, и я выпрямилась. Ненадолго
закрыла глаза, наслаждаясь тем, что сделала.
Когда мы выехали на шоссе, я попыталась
представить себя живущей за решеткой. Мысль была неприятной, и я задрожала,
несмотря на тепло внутри фургона. Хоть меня и не наказали в полную силу – еще
нет двадцати одного года – придется смириться со случившимся. И ждать, считая
дни. Возможно, если я не впаду в уныние, все будет хорошо. А я уж постараюсь
оставаться жизнерадостной.
Открыв глаза, я увидела, что мир
за зарешеченным окном стремительно меняется. Пейзаж становился все более серым
и пустынным по мере того, как мы удалялись от центра города. Поездка казалась
бесконечной, каждый поворот напоминал мне о предстоящей суровой реальности.
Когда мы наконец подъехали к воротам тюрьмы, фургон снизил скорость, и я
почувствовала смесь страха и решимости.
Вспомнила, как вбежала в
допросную, где полицейский кричал на плачущую Кэтрин и пытался давить на нее
психологически. Мой крик о том, что во все виновата я, удивил даже самого
старого и угрюмого копа. В той машине были мы обе, но я не знала, что она
угнана, поэтому выдергивала у сестры руль и требовала дать мне вести эту тачку.
А драка произошла в темноте. Не знаю, как Кэти на пятом месяце беременности
решилась напасть на девицу, с которой изменил ей ее жених, скорее всего, ее
просто оговорили.
