Скоро я сравняюсь с этой серой
Землёй, она заменит мне мир целый,
И я когда-то в детстве знал об этом с верой,
Что червяки там человечнее людей.
Но с ними я, наверно, тоже не полажу,
Хоть знаю я, чем истинней, тем гаже,
Но всё равно мечтать не запрещают, даже
О том, что не сбывается нигде.
И мне никто не объяснит, что делать,
Тогда откуда почерпнуть мне эту смелость
И эту наглость, чтобы с улыбкой делать гадость,
С улыбкой чтоб за яд благодарить.
И я вам не покорен своевольно,
И выбрал жить скорее с этой болью,
Чем сам, по собственной же воле,
По выбору себя в морального урода обратить.
Да, у меня плохая память,
Я не помню, что убрать, а что оставить,
И я счастливее, когда никто не думает,
Что в голове моей отнюдь обратный уровень.
Тёмные фигуры на улицах, и осень слишком хмурая,
Не слишком для меня, я верю, что ей дурно,
Но неохота думать над собственной культурой.
Я ненавижу радости над пеплом чьей-то слабости,
Как будто насмехаются над падающей бабочкой,
Над крыльями сожженными, телами изможденными,
Сердцами поражёнными смеяться я б не стал.
Вот уже неизвестно который час
И не знаю какое столетье,
Но я жадно кушаю дым из глаз
И угощаю соседей.
Они, как шёлковые, берут,
Не спрашивая происхождение,
Как будто бы я собрал всех их тут
На собственный день рождения.
Пускай угостятся, и я посижу,
Пока раны ещё не залечены.
Но вида я правда, не покажу,
Что болят, болят мои трещины.
Я много раз бывал неправ, и да
Моя судьба меня рассеет без следа,
И ничего, и боль терпеть придётся, и потом
Меня забудут, и жалеть-то ни о чём.
Ведь всё равно я каждый раз ошибку допускаю,
Да, и кто придумал для отчаянья название «тоска»,
Ведь больше ей подходит «смерть», она уже
Меня убьёт ударом тысячи ножей.
Токсично пью из луж своих же слёз,
Которые теряю сам же слабостью своей.
И бросил бы всё тут же, да и бросить
Советует мне раненая осень.
И небосвод красивый, голубой,
Закрасил серым дождичек-изгой.
И странные такие переливы,
Надеяться не значит быть счастливым.
Возможно, что я правда дурачок,
Но только в своих действиях какой я дам отчёт?
И правды смытые границы есть ли?
Как будто лестница, но лишь одна на весь мир.
Но только как… И правду не хочу искать,
Над головою утро и холодная доска.
Пепел сигаретки затухает,
По комнате коричневое пламя,
Голова моя как будто бы в тумане,
И не соображаю
Маршрут я от балкона до кровати,
Да, всё нелепо стало и некстати,
Пульс ускоренный, замедленно дыхание,
В тумане мёртвой спальне
Её портрет рисуется сквозь волны колебаний,
Я вижу через слёзы, через кровь, через рыдания,
Глаза её, больные, воспаленные, и в пламени
Израненного прошлого глаза родные мамины.
Ах, мама, сколько причинял я бед,
От меня пользы тщетно ждать, я абсолютный вред,
Я столько пучков нервов унёс тебе, наверно,
Своим же поведением ужасным, непримерным,
А сколько из-за меня было выпито таблеток,
Меня простила мама, я не простил себе это.
А на портрете этом в глазах твоих горящих,
Я вижу словно слёзы, как будто настоящие.
Ах, мама, знала ли когда-то,
Что искренне я знаю, виноват я.
Да…
Я на полу, и рядом под кроватью
Привычный нож с погнутой рукоятью.
И в алых лужах отражается фонарика скелет.
Прости меня, родная… за этот вред и бред.
Прости меня, родная…
