Она облажалась.
С неба, словно натертый на мелкую терку пармезан, падал снег и сразу же таял, стоило ему только коснуться мокрого асфальта, оставлял на покрасневших от холода щеках капли. Ветер, сырой и пронизывающий, забирался под куртку, заставляя сутулиться в попытках сохранить остатки тепла.
Эмили облажалась снова.
Она стояла на крыльце отеля и смотрела через дорогу, сквозь поток медленно ползущих и отчаянно гудящих машин, на кофейню. Он был последним в списке, а на счету электронного кошелька не хватало даже на чашку американо.
Это было фиаско. Абсолютное и беспощадное, подводящее итог десяти лет упорной работы. Два года языковой школы и репетиторов, три в магистратуре и пять… Ладно, около пяти лет в Гранд Отеле Тантай на позиции менеджера по работе с почетными персонами. Почти три тысячи шестьсот пятьдесят дней бесконечной гонки. За чем? За успехом? Деньгами? Счастьем?
К своим тридцати Эмили уже поняла, что последнее – лишь череда мимолетных мгновений, чаще всего не зависящих от нас самих. Что же касается успеха… Еще пару месяцев назад ее можно было назвать успешной. С натяжкой, но все же: три года подряд она становилась обладателем увесистой награды в виде стеклянной пирамиды, как лучший работник. Ею гордились. Показывали гостям, как чудо. Иностранка. Блондинка с голубыми глазами. И ничего страшного, что волосы, темно-русые от природы, на самом деле были крашенными, а лазурный оттенок радужке придавали линзы. А еще она умела улыбаться так, что каждый из посетителей и постояльцев думал, что эта особенная улыбка именно для него, единственного. И за это ее любили: и забежавшая на обеденную лапшу в перерыве между партиями маджонга бабушка, и мэр города, явившийся на очередное заседание чиновников.
А потом она совершила ошибку, которая перечеркнула все. И глаза, и волосы, и даже улыбку.
* * *
– Отстираете? – с мольбой в глазах Эмили обратилась к тетушке из прачечной.
Та повертела в руках форменную блузку с пятном от кофе и неодобрительно зацокала языком, покачивая головой, словно болванчик.
– Конечно.
Эми поблагодарила тетушку, вернулась в женскую раздевалку, наполненную паром душевой, и достала из своего шкафчика сменную, провонявшую потом, блузку, которую она не успела сдать вчера – ужин инвесторов ожидаемо закончился слишком поздно. Что ж, придется потерпеть. Если бы не та слепая курица, что чуть не сбила ее на байке… Большой палец у основания и часть ладони до сих пор жгло от пролитого напитка.
– А, привет-привет, менеджер Эмили!
– Привет! – обернулась она и тут же пожалела об этом.
Лан-Лан, студентка с ресепшн, стояла в чем мать родила и вытирала полотенцем густые длинные волосы.
Эми тактично отвернулась и, натягивая пиджак, бросила через плечо:
– С ночной смены?
– Ага.
Часы на экране телефона показывали без пяти. Пора. Она напялила растоптанные туфли на низком каблуке и, чувствуя, как от духоты в раздевалке и кофе на голодный желудок, начинает подташнивать, поспешила наверх.
– Эмили? – начальник, склонившийся над экраном компьютера, окинул ее довольным взглядом и поправил очки, съехавшие на переносицу. – Поела?
– Поела, спасибо, – соврала она – традиции есть традиции. – А ты?
– И я. Держи, – Гы Сон протянул карту-ключ от одного из номеров. – Ты сегодня дежурная.
Эмили поинтересовалась, затаив дыхание и молясь, чтобы она оказалась от президентского люкса:
– Где?
Ей уже доводилось там ночевать. И, несмотря на слухи об обитающих на втором этаже правого крыла привидениях, в которые она, разумеется, не верила, это были лучшие ночевки в отеле.
– Три два пять.
Ладно, не худший из вариантов. Пусть и обыкновенный номер, но хотя бы не на первом, самом шумном, этаже.
К вечеру Эмили валилась с ног от усталости: помимо ежедневной рабочей рутины статус дежурного менеджера обязывал делать обход обоих корпусов – от подвала до самой крыши. И если первое здание – с номерным фондом, зоной рекреации, рестораном и остальными положенными приличному отелю приятностями – было вполне себе обитаемым в любое время дня и ночи, то второе… Оно состояло сплошь из банкетных залов и после девяти вечера, как правило, пустовало. Во всем огромном здании никого кроме нее. Вот уж где, действительно, было жутковато и безо всяких привидений. Закончила Эмили в пол десятого. Села в холле заполнять отчет, скинув под столом туфли и с тихим стоном вытянув натруженные ноги. Скулы сводило от зевоты, а иероглифы расплывались прямо перед глазами.
Она не сразу заметила, что кто-то вошел. А когда подняла голову, то пришла в замешательство: облокотившись о стойку ресепшен, спиной к Эмили стоял человек. Но совсем не это удивило ее, а реакция Ли-Ли: та уставилась на гостя, вытаращив глаза, и что-то невнятно лепетала, смущенно улыбаясь. Проклиная про себя обоих – и позднего посетителя, и растерявшуюся девчонку – Эми натянула туфли и поспешила последней на выручку. Зарегистрировав молодого смазливого парнишку, от которого явно разило алкоголем, она пошла провожать его до номера – одна из ее самых нелюбимых обязанностей.
Номер находился в левом крыле на втором этаже. Эмили вызвала лифт, спиной чувствуя, как гость на нее пялится.
