Всё началось в далёкие девяностые. В попытке отделаться от моего настойчивого внимания, отец предложил мне записывать всё самое интересное, что я увижу за день. Что-то вроде дневника или, скорее даже, бортового журнала. Дневник капитана – так он назвал его. Может быть потому, что я мечтал стать капитаном космического корабля, а может потому, что он сам был капитаном по званию. В общем, батя выдал мне старую амбарную книгу с разлинованной желтоватой бумагой, ручку без колпачка и предоставил самому себе. И действительно, в тот день мне было, о чём написать.
Первая строка журнала гласила: «Ура! Мы переехали в новую квартиру. Она на четвёртом этаже, в ней много комнат. И балкон». Ещё вчера мы жили в крохотной квартирке впятером, а когда родители получили вторую, то тут же разменяли их на одну большую. Мой дневник не запомнил ни цен, ни площадей, лишь важнейшую деталь обмена – мы отдали газовую плиту в качестве доплаты. Да и холодильник тоже отдали. Я был чрезвычайно удручён этим фактом, утверждая всем подряд, что нас безнравственно надули. Конечно, я тогда не учитывал то, что в новой квартире не нужны две газовые плиты. Впрочем, как и два холодильника, ведь на дворе начинались девяностые. Лишь эта горесть утраты омрачала радость того великолепного дня. Наконец-то у меня появилась своя комната, а вместе с ней и своя дверь, и своё окно. Прекрасный вид на городской парк, летающих в небе голубей и оживленную дорогу. Картинка гипнотизировала.
Вот так закончился первый листок бумаги моего журнала. Сорок восемь слов, двенадцать грамматических ошибок, кучка бессвязных предложений и торжественный, невероятных размеров шрифт, передающий неподдельную детскую радость.
Как же приятно было открыть его тридцать лет спустя. Впервые за все эти годы. Должно быть, пришло время устранить пробелы в воспоминаниях. А между делом попробовать найти во всём этом хоть какой-то смысл, а может и самого себя.
И хотя на первой странице было полно места, новая заметка начиналась на следующем листке. Почерк стал скромнее, да и буквы жались друг к другу в ожидании длинных рассказов.
Сразу после завтрака я уставился в окно на проезжую часть. Дверь комнаты отворилась медленно, а затем появился отец. Он входил спиной, обвешанный инструментами, держа в руках пакеты, ножовку и какие-то доски.
– Помогай! – проскрипел он, и я тут же подхватил упавшую на пол ножовку. Мы затащили все вещи из прихожей, после чего он вышел в подъезд и вернулся с огромной доской в руках. Он едва мог обхватить её руками, прижимая к себе.
– Отойди, я сам! – отрезал он мои попытки приложить руку помощи. На повороте из коридора он смачно вдарил углом доски в цветок, что был на рисунке обоев в моей комнате. Кусок бумаги оборвался и скомкался, став похожим на коровий язык. – Ай! Твою то ж… – выругался отец. – А впрочем шут с ним. Всё равно переклеивать, ты ж не баба – с розами на стенках жить, – и оторвал болтающийся кусок.
– Пап, это вроде капуста, – поспешил я с уточнением, – а что ты собираешься делать?
– Как что? Ты вообще как, в школу собираешься ходить? – папаня удивленно посмотрел на меня. – Писать-то на чём будешь? На коленках что ли?
Я кивнул, поняв что эту груду досок он собирается превратить в письменный стол. В прошлом классе мы немало писали. Сейчас же размеры стола навевали мысль о том, что писать придётся куда больше.
Отец поинтересовался, чем я планирую заняться, и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты. Я громко ответил, что не знаю. Сам-то он всегда был чем-нибудь занят. Даже когда он пил кофе на балконе, я наблюдал за его серьёзным, устремлённым в бездну мыслей взглядом. Я знал, что даже в редкие мгновения отдыха он думает о чём-то значительном. Может быть, он обдумывает, как построить ещё одну теплицу в саду или улучшить печь в бане, чтобы там стало ещё жарче. В общем, забот у него хватало, а потому и пил кофе он часто.
Отец вернулся с балкона и ещё раз спросил:
– Ну так что, решил, чем займёшься?
Я снова ответил, что совсем не знаю. Он раскрутил рулетку и принялся вымерять и записывать.
– Или может сначала обои все отодрать? – бормотал он, то и дело озвучивая процесс.
Я тут же заявил, что хотелось бы получить обои с ракетами, или с машинами, или на самый крайний случай с какой-то другой техникой. На что отец многозначительно погладил усы и окинул взглядом комнату:
– Да. Найдём потом с машинами и ракетами. Сейчас пока с этими поживёшь. Нам главное тебя сейчас к школе собрать.
Наблюдая за тем, как отец мастерил стол, я попутно отметал поступающие от него идеи для занятий. Книги мне читать совсем не хотелось, разве что картинки посмотреть. Рисовать я не умел. Пианино при переезде совсем расстроилось. Мне хотелось только одного – поскорее пойти гулять во двор. Но я не мог. Наконец игра в угадайку закончилась, и я услышал долгожданный вопрос:
– Может тогда гулять пойдёшь? Вот тут палец прижми.
Я нажал на край здоровенной металлической линейки, напоминавшей мне самурайский меч:
