Милана
– Как здорово, что ты в Москве, Мили! – бурно радовалась моя подруга Катя, поднимая бокал. – Давай за нас и за школу.
Катя провозгласила тост, и я выдавила вымученную улыбку, стараясь радоваться простым человеческим вещам. Вкусное игристое, устрицы по супер скидке и подружка, с которой все детство провела на сборах и тренировках.
– Да, за нас и за школу, – повторила я, звякая своим бокалом о ее.
Стекло издало очень глухой дзынь. Конечно, дело было в качестве бокалов, а не в том, что даже посуда чувствует мое уныние.
– Паршиво, что у тебя травма, – запоздало разделила мое горе подруга.
Я не вынесла бы ее сочувствия в сочетании с блеском глаз от вина. Поэтому махнула рукой и изобразила принятие:
– Судьба, значит. Зато теперь я могу много есть и даже напиться.
– Это – да. Признаться, именно ради этого я и бросила танцы. У меня бы не хватило сил просрать всю молодость, отказаться от студенчества. Ой, прости…
Она прикрыла рот рукой, понимая, что именно это я и сделала. Да к тому же зря. Теперь у меня не будет карьеры, и поступить в универ тоже проблематично. К тому же я совсем не представляла, кем хочу стать.
Танцы были моей жизнью. Ничего иного я не хотела.
– Ничего, – снова невозмутимо успокоила я Катю. – Студенчество – это круто. Расскажи, как тебе в «Плешке»?
– Ой, прекрасно.
И Катя стала болтать, уже не останавливаясь и не осекаясь. Я слушала, делая вид, что мне интересно, а сама только и мечтала скорее сбежать. С чего я взяла, что встреча с подругой поможет мне успокоиться перед оглашением завещания Алексея?
Катины рассказы были веселые и, наверное, интересные. Попойки, студенческие вёсны, зачетки в форточке, невыносимые преподы и шикарные парни возбуждали всех девчонок.
Только я в свое время отказалась от этого по своей воле. Моей мечтой всегда была сцена. Именно танцами я бредила с детства. Танцами я занималась всю свою недлинную жизни и с танцами связывала карьеру и все ближайшее будущее. Но у судьбы были другие планы.
Я старалась слушать Катю, но не могла сосредоточиться, терялась в именах и локациях, сначала переспрашивая. А потом перестала и просто кивала, молясь, чтобы этот вечер скорее закончился.
Чертовски паршивая идея. Наши пути и мнения не совпали полтора года назад, когда Катя поступила в Академию Плеханова, а я укатила на гастроли по Европе и двум Америкам.
Что я ждала от этой встречи?
Последний раз, когда мы виделись, я не понимала, как можно отказаться от призвания ради всего, что так восхищало Катерину. С тех пор ничего не изменилось. Наши пути разошлись.
Мне так не хотелось сидеть одной в гостинице, умирая от тоски и одиночества. Но здесь, в этом милом ресторанчике, выть хотелось еще сильнее.
Я не перебивала Катю минут десять, и она продолжала говорить, ничуть не смущаясь. Но мне очень скоро понадобилась передышка. Извинившись, я отправилась в уборную, чтобы немного перевести дух.
Столики летней веранды стояли почти вплотную, и я порадовалась, что мы встретились в будни, когда здесь не так много народа и шума. Через два стола от нас сидел мужчина. Я была к нему спиной все это время и заметила только по пути в уборную. Он посмотрел на меня мельком, но сразу вернул взгляд и как будто «поймал» меня. Я даже запнулась.
У него были такие странные глаза. Я притормозила у его стола, делая вид, что ищу равновесие, а сама бессовестно уставилась на лицо незнакомца. Мужественные черты, щетина, которая уже почти борода, но еще не совсем. Нос с небольшой горбинкой, губы полные. Но глаза… Боже мой. Я прибавила шаг, чтобы не выглядеть совсем чудачкой.
То ли это свет так играл, то ли у него действительно был такой редкий цвет глаз. Светло-карие, почти янтарные, цвета виски. Я прерывисто выдохнула, войдя в уборную. Накануне оглашения завещания Алексея встретить человека с глазами, как у него.
Я сполоснула руки и брызнула в лицо водой.
Катина болтовня показалась желанной тоской по сравнению со странными чувствами, которые сейчас во мне всколыхнулись. Нужно заканчивать этот странный ужин и ехать обратно в гостиницу.
Я вернулась к столу, невольно отметив, что тот самый мужчина говорит по телефону. Я не стала оборачиваться и смотреть на него, хотя хотелось. Такое странное чувство, когда тянет, но точно знаешь, что нельзя. И от этого тянет еще сильнее. Как высота, которая манит прыгнуть.
– Все в порядке, Мил? – вернула меня за стол из раздумий Катя.
– Да, все хорошо, – почти не соврала я. – О чем мы говорили?
– Повторить вам игристое? – не дал Кате продолжить официант.
– Нет, – отказалась я сразу.
– А мне – да, – согласилась подруга.
Я приуныла, даже не пытаясь это скрыть. Катерина же продолжила докладывать о своих романах. Официант очень быстро принес ей второй бокал, а я еще допивала первый. Меня смутил запах дыма, и я покрутила головой, но не нашла никого с кальяном или вайпом рядом. Курить мог только тот самый мужчина, который все еще сидел позади меня. И это не был кальян. Я точно чувствовала табак. Тяжелый и сладко-приторный. Я спросила официанта.
– У вас можно курить?
– Да, – ответил он невозмутимо.
– Это отвратительно, – возмутилась я, невольно повышая голос на эмоциях.
