Я думала, что
сбежала от прошлого. Думала, что оно никогда меня не настигнет. Что те, от кого
я бежала, больше никогда не появятся на моём пути. Я даже осмелилась начать всё
заново с хорошим, правильным мужчиной. Но прошлое ворвалось в мой уютный мирок очередной
жестокой игрой и спалило его дотла…
Заключительная часть
серии «Жестокие игры».
ПРОЛОГ
Раз… Два… Три…
Время будто
замедляется. Я слышу, как щёлкает сзади предохранитель и закрываю глаза. Страх
липким потом стекает по телу, пропитывая собой футболку и нижнее бельё. Вполне
возможно, я описалась, но пока не чувствую этого. Я ничего не чувствую, кроме ужаса,
вонзившегося в горло.
Мой жених рядом,
на коленях. Он тоже боится, но не подаёт виду. Держится. А я нет. Я плачу и
дрожу всем телом, потому что глупо это, играть в смелую и неприступную.
По-идиотски это, когда тебе в затылок упёрли дуло.
- Отпусти. Отпусти
его, - прошу тихо севшим голосом. – У нас ничего не было.
Проходит несколько
долгих минут прежде, чем снова слышится щелчок, и я дёргаюсь всем телом. Нет…
Это не выстрел. Мы всё ещё на коленях. Всё относительно хорошо.
- Встала и пошла в
мою машину. Второй раз повторять не буду.
Я быстро киваю,
вскакиваю на ноги, которых не ощущаю. Вообще конечности онемели, будто не мои.
Но пересиливаю себя и тороплюсь к машине и, вскрикнув, падаю на землю, потому
что меня оглушает выстрелом. Таким громким, будто рядом бомбу взорвали.
Обхватив голову
руками, кричу, но собственный голос не слышен. Лишь противный, пронзительный
писк в ушах, от которого плавятся мозги. Мне не нужно оборачиваться назад,
чтобы понимать, что там случилось.
Годом ранее
- Ну, привет,
племянник, - сестра вздохнула, поджала губы. Я было подумала, что всесильная
сейчас разревётся, но она сдержалась. Только глаза слегка заблестели. – Блин,
пиздец какой-то. Смотрю на него, а перед глазами Имран. Сволочь, и тут
отметился. Ну, как так, а?
- Оставь моего
сына в покое. И вообще он не похож на них. Смотри, глаза мои, - забрала я у неё
малыша, а тот недовольно фыркнул и, да, напомнил мне подонка, которого я убила
собственными руками.
- Да что ты? А нос
Вайнаха тебя не смущает? А подбородок?
- Маш… - я устало
вздохнула, откинулась на подушку, устраивая мелкого так, чтобы он мог спокойно
поесть. – Хватит. Он прежде всего мой.
- Ладно, - тут же
смягчилась сестра. – Извини, что напомнила. Просто… Блин, тяжко до сих пор. Я
же во всём виновата. Я, понимаешь? А эти два идиота… Они тоже мудаки, конечно,
но если бы я со своей местью всё не начала…
- Хватит, -
оборвала я её негромко, чтобы не потревожить малыша. – У меня теперь сынуля
есть. А этих… Забудь. Я же забыла.
Я вру, конечно. Ни
хрена не забыла. Сложно вышвырнуть из головы двух ублюдков, исковеркавших тебе
жизнь, одного из которых ты убила собственными руками, а от второго родила
после того, как он тебя изнасиловал. Сложно забыть о том, что они с тобой
сотворили. Столько насилия, унижений, столько боли. Мне никогда не забыть. А
теперь ещё и маленький, хнычущий свёрток в моих руках… Он навсегда останется
свидетельством совершённых против меня преступлений. Но я не смогла отказаться
от него. Не смогла убить растущий под сердцем кусочек счастья. Он не виноват в
том, что сделали со мной его биологические родственники. И он один будет любить
меня.
И Машка ошибалась.
Совсем он не похож на Имрана. А вот на Булата очень даже… Но и это я переживу.
Я воспитаю своего малыша другим. В нём не будет жестокости и желания ломать всё
вокруг. Он никогда не станет добиваться девушку силой. Он никому никогда не
навредит. Я искренне верю в это. Потому что я его мать.
- Из России ничего
не слышно? – вот уже много месяцев я ждала известий о том, что меня объявили в
розыск или отец Имрана пообещал своим головорезам награду за мою бездыханную
тушку. Но… Ничего такого. Будто меня там никогда не существовало. Будто всего
того, что случилось в прошлом году, не было. Вообще. И осталось оно только в
моей памяти.
Спустя пару
месяцев абсолютной тишины и полного неведенья я всё же полезла в интернет и
нашла статью об убийстве бизнесмена Басаева у него дома. Все подозреваемые
задержаны и ведётся следствие, а самого убиенного не особо и жалели, ибо он, по
слухам, был тем ещё «криминальным лицом». Лицом, которое я видела в своих
кошмарах. Лицом, которое являлось ко мне каждую ночь и продолжало меня мучить и
истязать.
Я ненавидела
Басаева не за плен, не за издевательства и насилие. Не за то, что подложил меня
под своего чокнутого братца. Даже не за побои. Я ненавидела его за то, что
запятнал своей кровью мои руки. Испачкал их и теперь я не могла смыть с себя
эти багровые пятна. Они въелись в кожу, разъедая её, будто кислотой. Так
мерзко, так гадко… Я чувствовала себя грязной, вынашивая ребёнка и готовясь
стать матерью.
А когда малыш
появился на свет, посмотрела в его тёмные, карие глаза, и поняла, что, если
придётся, убью ещё не раз ради него. Кого угодно. Жестоко и беспощадно.
