1
Гостиница «У скалы» угнездилась там, где долина реки Арв сужалась, превращаясь в скалистую воронку, в трех километрах к востоку от Сагаса. Позади здания на сорок шесть комнат возвышалась стодесятиметровая известковая стена, даже в самый разгар лета остававшаяся по большей части в тени, кое-где за скалу цеплялась чахлая растительность, укрытая от солнца серыми и белыми пиками Савойских Альп. Круглый год здесь царил холод: потоки ледяного воздуха стекали с заснеженных вершин, особенно сильные этим апрелем 2008-го, когда весна все тянула со своим приходом.
Время близилось к полуночи, когда лейтенант Габриэль Москато появился в гостиничном холле, одном из типичных обветшалых вестибюлей со стенами, обитыми жестким плюшем бурого цвета. Выстроившаяся на полках коллекция рождественских фигурок придавала помещению вид старого постоялого двора с сомнительной репутацией. Жандарм знал владельца этого двухзвездочного заведения: Ромуальд Таншон два года подряд предлагал его дочери работу на лето, а потом взял ее на стажировку.
Мужчины пожали друг другу руки. Хозяин уже давно не видел Габриэля Москато. Кутавшийся в темно-синюю парку с высоко поднятым воротом, представительный лейтенант жандармерии Москато – роста в нем было почти метр девяносто, – казалось, постарел лет на десять. Сколько он уже не спал?
– Мне очень жаль насчет вашей дочки, – сказал Ромуальд Таншон. – От всего сердца надеюсь, что вы ее найдете.
Габриэлю Москато приходилось выслушивать подобные сентенции весь месяц, стоило ему показаться в Сагасе, городке с тринадцатью тысячами обитателей, напоминающем горшок, втиснутый неизвестным отцом-основателем в выемку между горами – очевидно, при помощи кирки и трамбовки. Он слышал это на всех углах, в любой лавчонке, где только появлялся. Он был сыт по горло всеобщей жалостью, но из вежливости заставлял себя кивать. В конце концов, собеседники всего лишь хотели выразить сочувствие.
– Я обхожу все заведения в окрестностях Сагаса, которые принимают приезжих. И прошу администраторов предоставить мне список тех, кто проживал у них в день исчезновения моей дочери. В случае вполне понятного отказа я вызываю бригаду, что требует немалой бюрократической возни и сильно усложняет дело. Или же все можно спокойно решить на месте, и тогда мы все в выигрыше.
Ромуальд Таншон вытащил журнал с записями о постояльцах из ящика под стойкой:
– Забудем про конфиденциальность. Если я могу помочь…
Он положил регистрационный журнал перед Габриэлем и застучал по клавиатуре компьютера.
– На дворе две тысячи восьмой год, а я до сих пор так и не привык полностью полагаться на цифровые технологии. По-прежнему записываю бронирование в старый добрый журнал. Там все: имя, фамилия, даты заезда и выезда, вид оплаты.
Он снял один из немногих ключей, еще висевших на стене. Большинство иногородних приезжали в Сагас навестить заключенных в исправительном центре, расположенном на окраине города, где в плачевных условиях содержалось две тысячи душ. С туристической целью сюда никто не ездил. Тюрьма, больница, окружной суд и жандармерия заменяли лыжные базы.
– Я дежурю до полуночи, – добавил Таншон. – Можете занять номер двадцать девять на сколько вам будет нужно. Перед уходом, если меня здесь уже не будет, оставьте ключ в корзинке, а журнал на стойке.
– Спасибо, Ромуальд.
Губы хозяина сложились в тревожную гримасу под густыми черными усами, в которых уже виднелись седые волоски. Сороковник никого не щадит.
– Это самое меньшее, что я могу. Жюли мне очень нравилась. Поймайте сволочь, которая это сделала.
Большим пальцем он ткнул себе за спину, в сторону двери:
