Жить, как говорится, хорошо! А хорошо жить – ещё лучше! Афоризмы из кинофильмов

Была бы песня-автор найдется.

В этом городе не может быть талантов.

В тот самый момент, когда до Москвы остается каких-нибудь три-четыре тыщи километров….

Америка России подарила пароход…

Как хорошо началось: вызываем в Москву… и как скверно кончилось-самодеятельность.

– Что с тобой, тебе плохо? – Хорошо!

Эй, подруга, выходи-ка и на друга погляди-ка, чтобы шуткою веселой переброситься.

А вы дядю Кузю знаете?

Владея музыкальной культурой и лично зная Шульберта…

Всех разбудим-будим-будим, все добудем-будем-будем…

– Дня три ходу. Там по болотам, лесом да по хорошей дороге немножко. – Ну, если по хорошей дороге немножко, тогда пошли.

Я не от учреждений декламирую, я Маяковского декламирую.

Дядя Кузя, тетя Паша! Теперь еще Дуня-композитор какая-то! Художественный ансамбль имени «Курам на смех»!

Я, знаете, не финансист, я свободный художник и холодный философ.

Автора поймали!

Алло! Гараж? Заложите кобылу!

До смешного доходит. Просто хочется рвать и метать!

Дурак, ты только кричи, а отвечать буду я.

Есть у нас дивный напиток «Кавказ», он, как Терек, играет и пенится.

Какое там может быть несчастье, когда я здесь!.

Какой Охапкин? Я дворник здешний!

– Канцелярская крыса! – Крыса? В таком случае ты… ты… ты… – От такого слышу, от такого слышу, от такого слышу, от такого слышу.

Красавица народная, как море полноводная, как наша жизнь свободная, широка, глубока, сильна!.

Может, Бетховен тоже чей-то дядя был.

Неслыханное хулиганство-по только что отремонтированному пароходу топать ногами.

Твоя тема, моя обработка.

Музычка-то у нас ворованная!

Не считаете ли вы, что момент моего руководства менее значителен, чем ваш «Музыкальный момент» Шульберта.

Нервная у нас работа на транспорте…

Товарищи, что хотите со мной делайте, но эту песню сочинила я.

Пароход он хороший, только он воды боится.

Нет, просто хочется рвать и метать, рвать и метать!

– Ну, что ты скажешь о «Смерти Изольды»? – Очень уж долго помирает. – Классически.

Он и так может!.. Он и так может! И так может!.. Не парень-орел!

Мне дурно! Воды!

Много песен про Волгу пропето, но еще не сложили такой, чтобы солнцем советским согрета, зазвенела над Волгой-рекой.

Он официант, он врать не будет.

Э-эй, ухнем! э-эй, ухнем!.. Сама пойдет.

Передай своей Дуне, что она дура!

У него в лезгинке сорок четыре колена!

– Полундра! Спасайся, кто может! – А кто не может?

Партия тубы. Заслушаешься! Раз-два, раз-два, раз-два. Ну, тут пауза 47 тактов, мы их играть не будем.

Примите от этих граждан брак и выдайте им другой.

Сейчас Стрелка приведет композитора. А-а, Шульберта!

Старые клены цветут у опушки, пляшут у нас старики и старушки.

Точно небо, высока ты, точно море, широка ты, необъятная дорога молодежная.

– Кричи теперь: совершенно секретно. – Кричи теперь, не кричи теперь, а чего же кричи теперь, кирпичи теперь. Тьфу! Не понимаю. – Да кричи только: совершенно секретно. – Секретно я кричать отказываюся.

Хлеб с солью-психоз у этого мерина.

Удивительный вопрос: почему я водовоз? Потому что без воды-и ни туды, и ни сюды. Отдыхаем-воду пьем, заседаем-воду льем. И выходит, без воды-и ни туды, и ни сюды..

Что вы скажете, если я несколько усилю тезис о чуткости моего руководства?

– Что ж ты, старый черт, хвастался, что все мели знаешь?! – Конечно, знаю. Вот это-первая мель.

Я на улице заниматься самокритикой не позволю!

Что мечталось и хотелось, то сбывается, прямо к солнцу наша смелость пробивается.

Булочка? Очень милая фамилия.

Булочкин женился!.. Да Булочкин 100 лет не женится!

А где ж его здесь возьмешь, хорошего-то? Тут ведь ас нужен, а не у-двас.

– А где же тело? – Здесь тело.

Здравствуйте, вот мой папа.

«Вижу у немцев пушечка стоит, калибром этак 210. Ну, значит, мы летим-она стоит. Потом летим мы назад-она уже больше не стоит.

Во время войны только финтифлюшки романами занимаются..

Вы на меня такими трассирующими глазками не смотрите. Ничего не выйдет. У меня тут, знаете, броня.

Вы человек опытный, пожилой.

До свиданья, дорогая, не скучайте без меня, скоро буду дома.

Дождливым вечером, вечером, вечером, когда пилоту, скажем прямо, делать нечего, мы приземлимся за столом, поговорим о том, о сем и нашу песенку любимую споем.

И дура та девушка, которая Булочкиным увлечется. – Дура! – Конечно, дура. – Дура. – Дура. А… кто дура? – Я дура.

Пора в путь дорогу, дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идем.

– И девушки как на подбор. – Закуски маловато. – Хорошие девушки!

Кайсаров-могила, наследственный холостяк.

Кайсаров-это ехидна в шлеме! Это воздушный Иуда. А Булочкин-это кремень!

Мне истребители противопоказаны.

Вот дамское дело! Камуфляж наводить… грим, так сказать, понимаете ли…

Вот если б у вас еще пушечка была такая, как вы мне отливаете, вы б его сразу сбили.

Мы парни бравые, бравые, бравые, но чтоб не сглазили подруги нас кудрявые, мы перед вылетом еще их поцелуем горячо и трижды плюнем через левое плечо.

Легче Медного всадника в ЗАГС свести, чем одного из нас.

Любовь-это, конечно, дело хорошее. Но авторитет командира падает, а это никуда не годится..

Меня пушкой не прошибешь, разве что «Катюшей». – Катюша! – Меня, между прочим, Катюшей зовут.