«Все девочки жабы!» – трагически произнесла Ира, обидевшись на свою подругу Оксану. Это было сказано не для меня, а вообще. Но оказавшись свидетелем откровения, я тут же припомнил все, что знал о странностях женской дружбы. Ире сейчас 27. Оксане 29. Десятилетие тому назад они вместе начинали свой взрослый путь в комнатушке студенческой газеты «Сделай сам», где, бывало, размещались забавные интервью и со мною, на ту пору блиставшим в эфире одной местной радиостанции. Потом их пути надолго разошлись. Теперь Ира помощник координатора местного отделения одной известной политической партии, условно причисляемой к оппозиции. Растит ребенка – прекрасную волоокую Варвару, которую родила три года назад от пожилого семейного англичанина (жизнь свела их ненадолго, когда Ира работала в турфирме). Пишет релизы, со слов босса комментирует преходящие политические бури, ведет пресс-конференции (на одном таком пафосном в своей бессмысленности мероприятии я ее и встретил). Тем временем, Оксана сделала успешную карьеру в бизнесе, не без помощи знакомцев («комсомольцев», как она их называет – нестарых амбициозных мужиков, вышвырнутых из райкомов прямиком в предпринимательство, где они со своими способностями к коммуникациям и преимуществами ассоциированности с властью успешно прижились). У Оксаны есть все, о чем можно мечтать – издательские проекты, региональные вкладки в серьезные федеральные СМИ, собственное информационное агентство. Наконец, «проектный мани-джмент» в виде подборки заказных, хорошо оплачиваемых провластных кампаний. И конечно, дочь – прекрасная чернобровая Елизавета, рожденная в браке от помощника «комсомольцев», толстобедрого Марка, нашедшего себя в маркетинге и немного в банкинге.
Из-за чего вышла размолвка, приведшая к жабьей теме, мне неизвестно. Может, чернобровая Елизавета поцарапала в песочнице волоокую Варвару? Может, Иру обидели чужие успехи, выжигающие тавро неудачника на челе всякого осознавшего собственную непрозорливость? (Десять лет назад и она могла сделать ставку на партию власти, но увлеклась мнимым джокером) Может, ей было по-женски неприятно физическое наличие мужа у подруги при отсутствии такового у нее самой? (Отметим, что в смысле семейных уз мистер Каммингс недалеко ушел от месяцами пропадавшего в Израиле Марка) Или Оксана со свежей пластикой на лице была недостаточно корректна в отношении давно не латанного Ириного экстерьера? Какова бы ни была причина, ее следствием стал вывод, вербальный выплеск, поразивший меня своим глубокомыслием и философичностью. «Все девочки жабы» значило, что причисляя к племени земноводных губастую Оксану, объективная Ира и на себя примерила шкурку царевны-лягушки в ее болотной ипостаси. За что же такая нелюбовь к своему полу?
В отличие от Иры, потратившей несколько лет в забугорном «далёке», рост Оксаны происходил у меня на глазах. «Тучные нулевые» как на дрожжах разнесли вчерашнюю школьницу до бронзовеющей медиа-шефиссы городского масштаба. И чем влажнее были взгляды «комсомольцев», тем интенсивнее шла ее гальванизация. Такие карьеры делаются в «темноте», а утверждать что-то определенное, не держав свечку, сложно. Но заставляют задуматься полунамеки конкуренток, варившихся в том же котле нашего «комсомольского» медиахолдинга. («Не сплю, потому и не в эфире!» О, это сеет сомнения во всеядности жабьей натуры!) Сомнительные реплики Оксаны долетали до меня как пазлы, расцвечивавшие собой там и сям ее загадочную картину: «Лучший источник информации – в постели у ньюсмейкера», «Успех любого текста всегда делает слово из трех букв». И, наконец, прозвучавшее во время памятного рандеву в кафе с моей искавшей тогда какую-нибудь работу «протеже» изречение, занесенное в цитатник ввиду предельной циничности: «Да, я переступаю через мораль, чтобы получить все и сразу!» Тем не менее, даже тогда, когда моя бедная Маша, отказавшаяся от той работы, поделилась деталями аудиенции, у меня бы язык не повернулся назвать Оксану (Оксану Николаевну) «жабой». Скорее, она напоминала мне цветок с отдельными ядовитыми частями, нагловато-броский и начисто лишенный всякого запаха. Слегка вдаваясь в интимные подробности, могу сказать, что именно полное отсутствие запаха больше всего и удивило меня в тот единственный далекий раз на приозерном семинаре союза молодежи, где нас, инструкторов-координаторов, по странной ошибке, к всеобщему хмыканью, поселили в одном двухместном номере, и глупо было не сдвинуть койки. И что вы думаете? Уже тогда рыхлые ноги, невыразительная фигура, мелкие зубы и жиденькие волосы а-ля пакля – все это растворялось шипящей панадольной пылью в огромной энергии осознающего краткость своей привлекательности двадцатилетнего суккуба. Она сжигала недостатки в пламени обаятельного самобичевания (представьте девушку, требующую называть себя «Пельменем»!), чтобы из пепла восстала новая Оксана, страшно уверенная в себе, готовая на многое, однако бездушная как пластмассовая герань.
