«Так сложно выразить свои чувства, когда ты пуст. Когда в пространстве твоей грудной клетки не умещается ничего, что можешь назвать печалью, радостью, эйфорией, восторгом, унынием, безысходностью. Не чувствуешь боли, хотя, ходишь, улыбаешься… жалкая пародия человека. Ты не можешь быть счастливым, не можешь ощущать трепет от улыбки, не можешь чувствовать главного – себя. Создание, с каменной душой. У тебя и души то нет. Потерял её и не найдешь, чтобы поместить в свое сплетение ребер. Ей там уже нет места. В тебе нет ничего, кроме холода. В голове только страх и сожаление, которое рвет тебя ночью, не давая уснуть. Нет сил плакать. Ты истратил себя. Хочешь сказать, но не можешь, пытаешься понять, но не получается, пытаешься изложить все на листе бумаги, но чернила высыхают на кончике пера. Ты пытаешься выразить чувства, которых нет, потому что они были изгнаны тобой.
Потому что ты пустой и одинокий.
Потому что ты давно уже мертв.»
Леви снова сидит за столом, ведет монолог с собой. Руки трясутся, пальцы нервно подергиваются, словно призрак пытается выдернуть фаланги. Вены в висках пульсируют, он поневоле читает на азбуке морзе: «умри». Таблетки больше не помогают. Превращает ладонь в пистолет, аккуратно касается собственного подбородка.
«Интересно, пока я смотрю в окно, сколько людей погибло от старости?»
Искусно изображает выстрел, виртуозно запрокидывает голову назад. Мужчина встает, роняет табуретку, ругается на неё, продолжает путь. Проходя по комнате, веревка на люстре бьет его по щеке, снова спотыкается об мебель, кричит: «Не сегодня!» Он подошел к зеркалу, провел подушечкой пальцев по линии разбитого осколка. Отражение смеялось надо ним, показывая указательным пальцем на свежие шрамы, ниже локтя. Леви нахмурился, отвернулся. Как это грубо. На противоположной стене висел дартс, а на нем его фото, к сожалению, закиданное дротиками и осколками разбитой бутылки из-под вина. Он начал вспоминать его лучезарную улыбку, ради которой приходилось вставать по утрам. До боли знакомые бирюзовые глаза, они напоминали изумрудный браслет, который носила бабушка. А его заразительный смех? От него у Леви поднималось давление, ведь, он никогда не ощущал себя радостным. Пока не познакомился с ним. Мужчина дотрагивается до губ юноши на фотографии, но осколок врезается в ладонь. Тихо капает кровь на старый паркет. Боль душевная сильнее физической, но он все равно пытается изобразить недовольную гримасу. Смотрит на свежую подвижную кровь, появляется мысль – облизнуть.
«Какая боль на вкус?»
Леви отдергивает ладонь от лица, убирает скорее в рваный карман брюк. После бросает взгляд на бедную веревку под потолком, даже у неё есть предназначение в этом мире. Послышался звук уведомления, зрачки мужчины непременно расширились, а дыхание участилось. Настороженной походкой, он возвращаюсь к столу, проверяет разбитый телефон – сообщение от Ханджи:
«Ты в порядке?»
Аккерман улыбается левым уголком рта. Нет, не от того, что кто-то о нем до сих пор помнит, а от боли внутри, которая так и хочет разорвать плоть на мелкие-мелкие кусочки.
– В порядке ли я, спрашивает она. – Леви начинает истерически смеяться и закрывает руками лицо, забывая, что ладонь запачкана в крови. – В порядке ли я?! – выкрикивает он в пустую комнату, разворачиваясь к нему.
Мужчина забывает принимать таблетки, а юноша продолжает смотреть на него грустным взглядом. Пытается что-то сказать, но Леви не слышит, словно заложило уши, взорвались перепонки.
«Я давно свихнулся, знаю, – в голове мужчины забегали мысли, – но я в порядке… А ты продолжаешь стоять в этом грязном углу, который день! – снова кричит на невинного мальчишку Аккерман, – и никак не покидаешь мой разум! Сколько бы я не пытался на тебя ругаться, сколько бы не умолял, сколько бы не разговаривал – ты продолжаешь стоять и смотреть на меня, как будто это я призрак! Но нет, нет… Не настолько я потерял связь с реальным миром и понимаю, что я – все ещё живой, а ты мертв… Эрен, ты мертв!»
Пальцы рук смешно подергиваются, но еще могут ухватить телефон. Леви набираю текст, попадая мимо букв, но автокоррекция исправляет:
«Что-то нужно?»
Не успел он отойти от стола, как через мгновение пришел ответ:
«Мы можем встретиться?»
Мы можем что угодно сделать, но не воскресить мертвых.
«Да.»
Глава 2. «Все будет хорошо»
Леви стоял на проклятом снегу, ветер бил в лицо, он чувствовал кончиками пальцев каждую ледяную молекулу в воздухе, вдыхал и выдыхал, а после еще и еще, как сумасшедший циркулировал беспрерывно воздух в легких. Мужчина чувствовал иней на ресницах, чувствовал, как он опадает на румяные щеки и не тает. Он оледенел, превратился в те скульптуры из снега под новогодними елками на площадях. И был один. Совсем. Никого не существовало. Волосы развивались в вальсе мокрого снега, длинный черный шарф метался в разные стороны, лишь Леви был неподвижен, так же, как и все внутри него. Эти сугробы топили его, как пески сахары, но он не задыхался, был напоен чувством, будто у него что-то забрали. Безвозвратно, насовсем, даже не спросив разрешения. Кто-то оказался бесшумным грабителем во впадинах клапанов у сердца. Ворвался внутрь и распорол внутренности, так бесстыдно, так неоправданно. Ведь, он никогда не хотелось отдавать Эрена ни одной живой душе во вселенском пространстве.
