Зимняя и летняя форма надежды (сборник)
Нежный детский юмор, мудрая ирония и память, сплавленная с любовью, – вот формула прозы Дарьи Димке. Преображая и возвращая себе и нам свое детство, она предлагает читателю редкие по свободе и силе повествования лирические рассказы-воспоминания, полные радости и печали, сравнимые по лиричности с «Дочерью скульптора» Туве Янссон, а по драйву – с «Ролью моей семьи в мировой революции» Боры Чосича. Детство, о котором пишет Дарья Димке, хочется забрать себе, сделать его своим: можно, это будет моя история? Да, биографию присвоить невозможно, но полнота смыслов, увиденных сквозь призму памяти, делает возможным прикосновение. «Зимняя и летняя форма надежды» – книга, с помощью которой можно прикоснуться к судьбе, увидеть время, ощутить любовь.
Книга издана в 2014 году.
Читать Зимняя и летняя форма надежды (сборник) онлайн беплатно
Проект Дениса Веселова
Судьба как форма надежды
«Зимняя и летняя форма надежды» – книга рассказов о детстве. Больше, чем просто рассказов – и больше, чем просто о детстве. Одну за другой читая эти истории, мы можем увидеть, как устроены судьба, любовь и память, как крутятся невидимые колеса великого механизма, срок работы которого намного превышает время отдельной человеческой жизни.
Вспомнить – само по себе означает преобразить. Любовь, отправленная в прошлое, делает его другим, открывает время, отпускает его на свободу. Дает прошлому надежду на будущее. Чтобы сделать это, надо видеть правду. Широко открытые глаза девочки, героини книги Дарьи Димке, видят все – и обыденный абсурд советского быта, и жестокую мудрость выживания, и смешные человеческие слабости, и почти сверхъестественную силу собственных чувств. Это особенная девочка, и, как бы мы ни смеялись на первых страницах, когда она встанет во весь рост – смешно уже не будет. За маленькой фигуркой ребенка в штопаных колготках, постоянно попадающего в дурацкие приключения, есть кое-что другое – точка приложения сил судьбы, мудрый, не имеющий возраста ангел-наблюдатель в человеческом облике.
Жизнь семьи создает ощущение труда поколений – глубокого, внутреннего, очень тяжелого и простого труда. Не только руки зашивают дыры, белят яблони, готовят пищу – без отдыха работает дух. За нелепыми, то милыми, то раздражающими очертаниями быта чувствуется постоянный, иногда непосильный, никогда не прекращающийся труд, который неосуществим в одиночку. Им занята вся семья. Какие-то невидимые земли орошаются, возделываются, и сады цветут на камне. Для этого нужны усилия человека, его героизм и достоинство, парадоксальным образом равные разрушительной силе истории и поэтому могущие с ней совладать. Бабушка и дедушка героини в каком-то конкретном мгновении их жизни, внутри их осуществляющейся судьбы, могли казаться жертвами. Чтобы понять, что они победили, нужно большое время. Чтобы они победили окончательно, нужен взгляд потомков, полный верности и понимания – вопреки всему тому, что, казалось бы, делало это невозможным. Именно такому взгляду дано увидеть, что судьба и есть форма надежды. Эта книга – незабвение, оправдание незабытого. Оправдание не столько личной волей автора, сколько самим фактом того, что автор существует, говорит, пришел вслед за теми, о ком пишет, и теперь уже не они держат на руках свою девочку, а она держит их всех – и книга, созданная ради любимых, возникает благодаря им. Книга наполняет светом прошлое, а прошлое – книгу. Свет идет с двух сторон. Когда он встречается сам с собой, хочется плакать.
В мире детства нет мелкого – точнее, нет того, что было бы лишено смысла. Все малое, давно прошедшее, которое героиня воскрешает, к которому прикасается, уже во второй раз становится огромным: от детского взгляда, так легко увеличивающего и наполняющего смыслом простые вещи, всего шаг до нового зрения, до взгляда в контексте семейной судьбы – любви и боли во времени поколений. Счастье и страдание, юмор и трагизм, неотделимые друг от друга, – это не сиюминутные реакции героев книги на происходящее с ними где-то там, в провинциальном городе на окраине двадцатого века. Это и есть сама книга и тот шанс, который она дает читателю.
Екатерина Боярских
Поликлиника
Большую часть детства я провела в районной поликлинике. Это было результатом длинной цепи причин и следствий, распутать которую я не способна. Возможно, все началось с того, что дедушке не с кем было играть в шахматы и он решил воспитать партнера из имеющегося под рукой материала, то есть меня. Или бабушке казалось, что я слишком мало общаюсь со сверстниками и медленно, но верно превращаюсь в маленького, но довольно злобного социопата. Этих «возможно» слишком много, поэтому я начну с конца, с событий, имевших самое прямое отношение к тому, что я стала неотъемлемой частью поликлиники – такой же, как пыльные цветы в коридорах, самодельные плакаты на стенах, тоскливые очереди и обшарпанные деревянные скамейки.
Когда мне исполнилось шесть лет, я поставила родственников в известность, что в детский сад больше не пойду. Для того чтобы родственники поняли всю серьезность этого заявления, мне пришлось прибегнуть к крайним мерам. Я подкрепила заявление первой и последней в своей жизни истерикой. После этого был собран семейный совет. Семейный совет включал нас всех: меня, Мелкого, бабушку и дедушку. Возглавляла совет бабушка. Это было заслуженное право, поскольку только она обладала стратегическим мышлением в полной мере. Стратегическое мышление дедушки ограничивалось работой, стратегическое мышление Мелкого – ближайшими часами досуга, у меня стратегическое мышление отсутствовало.
– Почему, – открыла заседание бабушка, – ты не хочешь ходить в детский сад?
К этому вопросу я была готова, более того, у меня было два варианта ответа: один для бабушки, второй для дедушки. Мелкий в ответах не нуждался – в ту пору я обладала для него безусловным и непоколебимым авторитетом.
– Я не могу вырезать из бумаги, лепить из пластилина и рисовать тонкой кисточкой. А в детском саду заставляют заниматься именно этим, – сказала я бабушке.
