Две реки, убегая от суеты людской, холодные сибирские, несут свои тёмные, колючие воды в ледяной океан. Путь неблизкий и небыстрый. Упираясь в скалистые берега, изгибаются реки, и не в силах совладать с камнем, послушно меняют русла. Многие километры несут они воды, не встречая на пути ни человеческого духа, ни человеческого следа. Богатеют ручейками, ключами, талыми водами и дождями, коих в этих широтах хоть отбавляй. На полпути к океану, за скалисто-еловым таёжным частоколом, две реки сливаются воедино и шествуют дальше степенно, грациозно, отхватывая у суши пологие земли.
В том самом месте, где реки соединяются в одно целое, словно наконечник стрелы, оторванный от древка, вырывается из воды зубастыми скалами остров. Всем своим неприступным видом убеждает он в совершенной необитаемости. Да и как попасть на этот бастион? С какой стороны не подберись, всюду неприступная скала, взлетающая в небо прямо из тёмно-серой водяной пучины. Глазом зацепиться не за что, не то что ногой ступить. Появись тут какой залётный путешественник, вряд ли бы рискнул забраться на отвесные стены острова. Может, от того и название этому куску земли дали Недом. А может и не так вовсе. Скорее всего, совпадение. Не могли коренные племена этих забытых Богом мест знать такие слова. А почему такое название дали зубастому острогу уже никто и не помнил, и разъяснить не мог.
Мало кто знал, что с южной стороны, между замшелых скал, скрывалась протока. Небольшая лодка легко проплывала по ней. А за протокой открывалась взору огромная чаша-озеро с тихой мягкой водой, не в пример холодной речной. Так и называлось это озеро – Чашка, уж больно похожа была. Восточный берег Чашки каменистый, крутой, поросший мелкими деревьями и густым мхом. Потому как из-за крутизны склона здесь не задерживалось солнечное тепло. Скользнёт солнечный луч по серым камням в полдень и убегает. Так это летом, а зимой вообще не заглядывает. Зато западный склон пологий, дружелюбный и богат на растительность. Кедрачи здесь мохнатые и щедрые на дары. Грибами и ягодами в хорошее лето можно запастись на долгие месяцы. Возможно, и вода в Чашке была приветлива, потому что солнышко не жалело тепла для этого склона.
А вот с южной стороны, над самой протокой, древние кедры, ухватившись могучими корнями-спрутами за каменистый склон, нависали густыми опахалами над озером, скрывая от постороннего любопытства и протоку, и часть Чашки. Самые рыбные места именно здесь. В тихой глубокой заводи в любое время можно добыть и муксуна, и нельму. Да и ленок иногда сюда заплывает.
Но кто же на необитаемом, скрытом за частоколом скал острове, будет рыбачить? Кого сюда занесёт, если про южную протоку никто не знает и не ведает? Если на острове никто не живёт? Однако, есть на Недоме жители. И не один десяток лет обитают они здесь. Кто они, и как они тут оказались, узнаем об этом позже. А пока…
И ранним утром, и ближе к закату Кузьма приплывал в заводь, под самую скалу Урэчэдил, похожую издали на голову медведя. Складывал вёсла и насаживал на крючок из рыбьей кости, только одному ему известную приманку. Улов был обеспечен. А как иначе? Кузьма уже четвёртый десяток лет промышляет рыбалкой. И дед его, и отец были рыбарями. Так по наследству и передали все премудрости рыбного промысла Кузьме.
Вот и в этот тихий летний вечер сидел Кузьма в своей пузатой лодке. На дне посудины уже барахтались, выпучив шарики мутневших глаз, с десяток крупных рыбин. Ещё часок и можно сворачиваться. Улов добрый, сытный.
Кузьма, как любой таёжный обитатель, обладал острым слухом. Свист непонятной природы насторожил рыбака. Однако понять, что это и откуда, Кузьма в эту секунду не мог. Одно мелькнуло в мозгу, свиста такого он никогда не слышал. Промысел не позволял Кузьме оторвать взгляда от поплавка, поэтому хруст кедровых веток, прямо над головой, застали рыбака врасплох.
От оглушительного треска Кузьма вжал голову в плечи и зажмурился. Нечто камнепад? Неужто бесчувственная глыба утянет сейчас рыбака на дно? На ум сразу пришла молитва Животворящему Кресту, и рыбак быстро зашевелил губами. Громкий удар чего-то тяжёлого о водную гладь и волна, подбросившая лодку с Кузьмой и уловом, прервали молитву. Мужчина забыл про удочку, которая выскользнула из рук и медленно удалялась от лодки. Он схватил весло и судорожно пытался приладить его в уключину. Но руки не слушались. Желание было одно, быстрее уплыть подальше от этого места, а потом уже разбираться, что случилось.
В эту минуту из воды что-то поднялось. Кузьма вгляделся. Оранжевый шар, испачканный гарью, а на ободке этого шара человеческая голова. Обгоревшая, со следами запёкшейся крови на лбу. Кузьма трижды перекрестился, совладав с тремором, и, вставив вёсла в уключины, мощным гребком двинул лодку в сторону обгоревшего человека. Да, это был человек. Это он, срезая как бритвой кедровые ветки, рухнул с неба в заводь. Жив ли? Это вряд ли. Кузьма схватился за лямку оранжевого жилета и подтянул тело ближе. Наклонился над обгоревшим лицом. Запах горелых волос заставил Кузьму отпрянуть. И в эту секунду обгоревший человек издал едва слышный стон.
