Дотошному читателю, который, не желая попасть впросак, начинает знакомство с автором с последней страницы его книги, хочу сказать, если он доберётся до этих строк: не для того, чтобы жизнь нашу, полную череды совсем незаметных, скудных смехом и радостями дней, привычно продолжить, а для того, чтобы смягчить бесконечную скуку их, я и взялся за это, смутно надеясь на удачу.
Едва сознавая в деталях фабулу, перемешав и время, и места событий, я выбрал из вороха в действительности имевших место исторических событий их персонажей, перетасовав с героями, которых вполне могла создать реальность того времени. А для того, чтобы наполнить интересом содержание сочинённого, я позабавил себя, потакая легкомысленному жанру, название которому и не придумать даже, заглянув в таинственные дали галактики. А закончив и перечитав, я – верьте мне – взялся за голову. Почему? Что это? Куда же это я завернул? Проскочил, знать, мимо ворот задуманного! Увели в сторону очень диковинные отношения сыщика Семёна Ивановича со вдовой убиенного золотопромышленника Зотова, и звенящая трагизмом роковая любовь Зорича и Дианы, и вызывающая печаль судьба его жены Аннушки. И всё это в основной канве! А этой лирики и чуть-чуть, едва коснувшись, хватило бы. А получился тесно сплетённый с ними роман какой-то! Я успокоился с трудом, не сразу благой мыслью, пришедшей на ум: ведь всё, что мы творим, да и сама жизнь наша – итог работы сознания нашего, импульсами которого мы и руководствуемся, а хозяином-то которых бог знает кто приходится. Мы говорим лишь на том: «В голову пришло!» Ну и ладно! Вот я и не стал себя утомлять, успокоившись, и мне этой мысли вполне хватило. Вот так-то! Ну а если серьёзно, я дважды перечитал заключительные строки, вытер искреннюю слезу и закрыл страницы обложкою. Слава богу, получилось, а как – это не мне судить.
Выжженная солнцем почти до белизны не то полупустыня, не то степь. Голову лучше не поднимать – радости не прибавится. Небо пустое, белёсое. Тоска смертная! А вокруг кое-где торчат, точно руки грешников, слёзно молящих, какие-то куцые листвой деревца. Всё живое попряталось в норы или в расщелины скал. В нескольких десятках метров от федеральной трассы ангар. Сбоку притулились два грузовика и «Хаммер». Всё обнесено столбами с колючей проволокой. У ворот, в тени козырька, сидит сержант О’Нил с карабином на коленях. Он спит. Напротив и чуть в стороне – тент, порыжелый от времени. Одна сторона его прибита к земле, а другая притянута на метровой высоте верёвкой к столбу ограждения, бывшему когда-то деревом. Под тентом лежит неряшливо одетый господин. Он перелистывает журнал с озорными картинками. Судя по всему, он оптимист и очень доволен жизнью. На его согнутой в колене ноге лежит другая в драном носке. Пара пальцев торчит наружу, должно быть, следуя ходу мысли их счастливого хозяина. В тени ангара в земле лаз с поручнями. Сверху наброшена маскировочная сетка. Под нею вертикальным коридором вход в лифт в несколько десятков метров глубиною. Это пункт управления стратегическими ракетами шахтного базирования. В большом зале, уткнувшись носами в мониторы, люди в униформе. В центре зала в кресле, откинув голову, похрапывает капитан Джонс. В его руке зажата жестянка с пивом. Тишину взрывает по громкой связи истошный вопль сержанта: «Сэр, ради бога, это же летающая тарелка!» Капитан Джонс дёргается, испуганно тараща глаза. К экрану с той стороны прилипло лицо О’Нила с перекошенной физиономией и глазами-пуговицами. Над его головой на высоте десятиэтажного дома висит что-то похожее на такой дом, только закруглённый и в горизонтальном исполнении. Через пару минут капитан стоит рядом с сержантом. Оба смотрят вверх. Счастливый человек из-под тента, отложив картинки в сторону, тоже проявил интерес. Он поменял положение и задрал голову к небу. В металлической махине с треском распахивается что-то похожее на дверь, и появляется человек. Он в трусах, плечист. Снизу видны его усы и татуированная грудь.
– Слава богу, – говорит как бы про себя, обалдев от происшедшего, капитан Джонс, – это не китаец и тем более не русский. Они для этого слишком тупы!
– Сэр! – сложив ладони рупором, орёт капитан Джонс. – Кто вы и какова цель вашего появления здесь?
Человек наверху начинает кричать в ответ.
– Но боже мой, это же не английский! – побелевшими губами шепчет капитан.
Счастливый человек покинул своё логово, стал рядом и вступил в беседу с воздухоплавателем на каком-то тарабарском языке. Авиатор широко разевал рот и яростно жестикулировал. Капитан нахмурил брови, насупился:
– Эй ты! – ткнул в бок соседа-переговорщика. – На каком это он языке и что такое говорит?!
– Я не совсем понимаю его, сэр. Я филолог, я окончил университет, у меня учёная степень, и тем не менее… У него какой-то странный диалект русского языка. А говорит он, сэр, следующее: он поминает нехорошо, сэр, вашу мать, мать президента… Ставит их в неловкие позы и положения и говорит, что сейчас ему надо срочно перебазироваться, но он ещё вернётся и разберётся с Америкой.
