Оглавление
Когда мы были маленькими
«Я так давно не просматривала фотографии в пропахшем старой бумагой альбоме… утекло не так много воды, но все же. И вот снимки: идут друг за другом, пронумерованные материнской рукой, перечеркнутые цветными карандашами в моих руках, и в руках моих младших. Даже наши старики тут остались запечатлены.
Бабушка и дедушка как с маминой, так и с папиной стороны, давали мне много любви. Но я ее совсем не помню – ни того, как меня учили бросать снежки, чтобы согреться в жгучий холод; ни того, как бросали в озеро, чтобы я научилась плавать, а я запуталась в ряске, и выплыла с целым хороводом лепестков на голове. И того, как мы сидели всей семьей после бани, рассказывали друг другу истории, а бабушка пыталась гадать на шивах. К сожалению, ей не выпала доля стать предсказательницей, да и всем моим родственникам – тоже. Одна я могу посмотреть то, что таится за тенью будущего.
Когда мне исполнилось четыре, родилась моя младшая сестра Инара.
Закрыв глаза, я прямо сейчас могу вспомнить то мгновенье, когда рядом со мной стояла Софита, ставшая мне новой бабушкой, когда настоящие уже покинули мир почти в один год; шел дождь, и мы стояли под крышей на крыльце. Она держала меня за руку, посматривая на дом акушерки: оттуда уже не раздавались мамины крики, она стихла, и в миг тишину заполонил детский плач. Я облегченно выдохнула, улыбнулась в лицо Софите, а она еще крепче сжала мои пальцы и предложила пройти сквозь тканевую завесу перед дверью.
– Будешь смотреть на братика или сестричку? – она пахла также, как и сейчас. Эта смесь старости, влаги от мокрой травы, какой-то сырости; ее голос тогда не был столь хриплым, она еще не кашляла, а говорила чуть басовито и с придыханием.
– Хочу поскорее увидеть ее! Или его! – улыбалась я тогда, но боялась подойти ближе и спугнуть какую-то неведомую мне магию. Софита подвела к двери, убрав завязанные в косички нити полотном. Прозвучал лишь шорох, никакого скрипа, и мы вошли внутрь – светлая комната, сквозь белёсые занавески слышался стук дождевых капель, но это было не самым важным – мама и отец расположились прямо посреди комнаты, и оба смотрели на свернутый в ткань непонятный комочек, прекративший плакать. Софита подтолкнула меня к родителям, и я неуверенно поздоровалась с акушеркой, кивнув ей после; медленными шагами, с нетерпением, восторгом, и одновременным страхом, я помню каждый из них. Когда по дереву эхом раздавался восьмой шаг, я стояла возле мамы, поцеловав ее в раскрасневшееся лицо.
– Жи ва1, мама, – прислонилась к ее щеке, – как ты?
– Жи ва, дочка, – улыбается она, поцелуем окропив мой висок, – все хорошо. Это твоя сестренка… ее наверняка благословили боги.
Растянув губы в каком-то блаженном счастье, она все смотрела на появившуюся в ее руках девочку – такую же красную, с закрытыми, сморщенными глазками.
– Жи ва, Нили, – положил мне на голову руку отец с таким же выражением, – знаешь, как ее зовут?
– Как? – мой взгляд тоже был прикован к новому члену семьи.
– Инара, – с облегченным выдохом сказал он, – как она тебе?
– Скользкая какая-то и слишком красная, – со всей серьезностью тогда ответила я, – она долго такой будет?
Папа рассмеялся, но ответил, что «нет, скоро это пройдет». А дальше я уже не помню – как мы праздновали, как жгли благовония в честь нового ребенка в поселении; как я трудилась, пытаясь помогать то в уборке, то в готовке – таскала нетяжелые вещи, бегала туда-сюда, потому что быть вовлеченной в празднование нового члена семьи, это как обязанность. Остальные дети легко могли бегать во дворе, или вообще остаться дома, но я ведь дочка главы племени. Это честь. И, на самом деле, я сама хотела чем-то помочь семье, хотя бы в мелочах.
Наш народ называют «жиденцы», в честь острова, на котором мы живем – Жиден. В одном большом поселении живут самые большие по своему разнообразию падшие; мы отличаемся от людей, потому что у нас есть магические способности, и все мы разные. Я – дочь главы племени, поэтому являюсь живеной – той, кто является буквально всеми видами живых существ. И мои родители живены, и мои младшие – тоже.
Совсем недавно у меня родился еще младший братик! Его назвали Натаном, точнее, я назвала. Инара растет смышленной, но не так уж много общается. Я пытаюсь быть к ней ближе, и пока это имеет успех…»
– Нили! Покорми младших, мы с мамой уходим на дозор.
– Хорошо, пап, – кричу я из комнаты, – секунду.
Он стучится, прежде чем войти, и я быстро убираю исписанные бумаги под скатерть, делая вид, что занята уборкой; через пару мгновений папа заходит в комнату, обнимает меня напоследок и исчезает в темноте коридора. С мамой я уже попрощалась, но все равно выхожу на улицу с Инарой, чтобы проводить их взмахом руки. Она держит меня за руку, пока мы стоим на крыльце дома, вдыхая далекий аромат жареного цыпленка и духоту летнего зноя; деревянные половицы настила стонут под шагами, отчего Инара морщится и забегает в дом.
– Когда уже починят пол? – спрашивает она с порога.
