С каких пор начала она вести дневник запахов? Точно она не помнила. Зато с уверенностью можно сказать, что на страницах, которые она исписывала, как в те времена делали все девочки, уже присутствовали описания запахов или список тех вещей, запах которых она ощущала в течение дня. Вначале она упоминала только встретившиеся ей незнакомые или странные запахи, или те, что ей понравились. Временами она записывала «душистые» слова, которые попадались ей в книгах, или фрагменты текста, посвященного запахам.
Нельзя сказать, что у нее был какой-то особенно чувствительный нос, нет. Она не всегда замечала первой какой-то запах, идущий издалека. В отличие от сомелье или парфюмеров, использующих в работе единый ольфакторный язык – и грамматику, и лексику, – ее обонятельный словарь был в полнейшем беспорядке. Ее собственные слова, которыми она описывала запахи, существовали только для нее. Всё, что проходило через ее ноздри, отображалось во фразах, непонятных для окружающих. Это можно сравнить с мыслями, возникающими в голове во время засыпания, или с пересказом снов. Ее заметки были очень личными, а иначе и быть не могло.
Запахи в некотором роде были ее манией, она от них зависела. Иногда, гуляя по городу, она улавливала какой-то запах и не могла не идти по его следу, даже если приходилось делать крюк; так бывает с книгой, от которой невозможно оторваться, пока не дочитаешь до конца, или с музыкальной партитурой, которую надо пропеть полностью. Иногда она останавливалась прямо посреди улицы и быстро описывала на клочке бумаги впечатление от того, что проникло в ее нос. Но от чего же она все же зависела – от запахов или от записей о них?
Важнее не то, что она без конца вдыхала, ощущала запахи, но то, что она постоянно писала. Количество ее блокнотов из года в год росло, они становились всё толще и занимали всё больше места. С некоторых пор она писала не только о запахах, встреченных в течение дня, не только фиксировала на бумаге услышанные на улице фразы и бесчисленные цитаты из литературных произведений, касающихся запахов; она стала воображать запах там, где ничем не пахло, или там, где о нем ничего не было сказано. Она приближала лицо к картинам – ей казалось, что от изображенных на них фруктов и цветов исходит аромат. Когда она поднимала глаза к небу, ее нос пытался уловить запах облаков. Переворачивая страницу книги, она не могла не думать о том, чем пахнет прочитанный эпизод или действующие в нем персонажи. Она ни на минуту не могла не думать об окружавших ее запахах. Вся ее вселенная состояла из них.
Безусловно, вселенная также состоит и из видимого, но ощущаемое носом отличается от видимого глазом тем, что присутствие запахов не постоянно, они посещают нас время от времени. И действительно, запахи наносили ей визиты, и она это знала.
Конечно, ее случай не был уникальным. Всегда и всюду запахи посещают людей. Люди всегда принимают их визиты.
В какой-то момент фразы, следовавшие одна за другой в ее тетрадках, стали всё больше напоминать рассказы. Но это не было связано с тем, что ей хотелось отпустить свою мысль на свободу. Она фантазировала о том, чем пахнет изображенное на картинах, только для того, чтобы как можно точнее описать эти запахи. Она как будто не писала эти рассказы. Она совершенно точно знала, чем они пахнут. И с величайшей серьезностью стала записывать то, о чем говорили ей запахи, то, что они вобрали в себя во время своих странствий. По запахам она узнавала людей, похожих на нее, они представлялись ей смутным далеким видением, как будто она скатала в трубку лист бумаги и смотрела в нее.
Она чувствовала запахи так отчетливо, что они слились с ней и она стала их частью.
Можно также сказать, что некоторым образом именно она их изобрела. В самом деле, она столько лет вела записи, что сами слова стали пахнуть. Ей оставалось лишь записывать, читать свои записи и перечитывать; слова вызывали в памяти запахи, запахи звали слова, слова звали ее. Слова пахли, звучали, как голоса, словно дым, несли в себе послание, рассказывали истории, а главными героями этих историй были частицы запахов.
Так она написала. И так эти истории были изложены на страницах и в эфире.
Есть люди, которые носом чуют хлеб из осенней полбы, распознают множество сортов мяты или даже различные состояния дерева или резины. Другие по запаху определяют станции метро, температуру масла, краску для кожи или для волос.
Она же была одной из тех, кто мог различать запахи чернил, бумаги и даже переплетного клея. В детстве, еще не умея читать, она находила в книжном шкафу именно ту книгу, которую просили найти родители. Они поздравляли ее, по своей родительской наивности полагая, что их дочь – не по годам развитый гений, что она уже умеет читать заголовки и распознавать картинки. Однако она, вероятнее всего, находила книги именно по запаху.
По крайней мере, одно можно сказать с уверенностью: во время прогулок с дедушкой она узнавала по запаху некоторые специализированные книжные магазины. Русские книги имели очень специфический запах, винтом поднимавшийся к носу, а запах китайских был менее выраженным и каким-то сухим. Подобно цветам жимолости, типографии и переплетные мастерские иногда пахли сильнее, иногда слабее – возможно, это было связано с работой печатных станков или с высыханием типографской краски. Эти модуляции запаха вызывали в памяти сад ее родителей, в котором в течение дня пахло по-разному, особенно после полива – как и большинство детей, она любила поливать. Если запах в типографии усилился, думала она, значит, настало время полива бумаги чернилами.
