– Чего я терпеть не могу, – в ярости сказала Лиза, – так того, что где-то сидит двуногое, о существовании которого я даже не подозреваю, и распоряжается моей судьбой! А всё потому, что некоторые настолько не воздержаны на язык, что до этого двуногого гнусные сплетники донесли рассказы о моей жизни. А какое кому дело до моей жизни?!! Это моя – и только моя – жизнь! И я не позволю всякому отребью кроить её под собственные вкусы!
– Да с чего ты взяла, что кто-то это делает?
– С того, что я об этом точно узнала. И о том, кто та мерзкая жаба, которая сидит и собирает сплетни о работниках нашей компании только потому, что она тут двадцать лет назад работала!
– И кто это?
– Не твоё дело! Тебе нужно, сам и узнавай.
Генка, то есть официально его звали Геннадий Тимофеевич Гаврилин, был приходящим компьютерщиком, но приходящим так часто, что вполне мог считать себя тут постоянным сотрудником. Тут главное что – так настроить комп, чтобы он время от времени сам требовал присутствия мастера. А тогда Генка и приходил. Лиза ему нравилась, мягко говоря – он понимал, что шансов у него ровный ноль и так пребудет всегда.
– Ты можешь объяснить, что случилось?
– Могу. Мне светило повышение – согласись, что я вполне тяну на заведующую отделом, но мне отказали, на основании того, что у меня слишком много проблем на личном фронте. Иными словами – характер неустойчивый, взрывной, я не собранная, не дисциплинированная и вообще не умею работать с людьми.
– Но при чём тут кто-то посторонний?
– При том, что нынешний шеф журнала когда-то давно ходил в подопечных у этой мегеры и она им до сих пор руководит. Он давно уже не просто редактор, а шеф издания, но это ей ничуть не мешает!
– Но он-то зачем её слушается?
– Ты у него спроси! Потому что безхребетный кретин!
– С ума сошла? Донесут – вылетишь!
– А я сама ухожу из этой гнилой конторы!
– Уходишь? – Генка был в шоке. – А куда?
– На кудыкину гору!
– А как же я?
Тут Лиза на него внимательно посмотрела, обо всём догадалась и пожала плечами:
– Перетопчешься как-нибудь.
Произнося эти яростные тирады, она действительно одновременно собирала немногие свои вещи в коробку, в которую всё её имущество должно было уместиться даже с запасом. А казённого ей не надо.
– А твоё заявление уже подписано?
– Подпишет, куда денется.
– А если нет?
– Подпишет. – Елизавета нисколько не сомневалась, что её отпустят даже без обязательной отработки необходимого для замещения вакансии срока в две недели. А если шеф вздумает кочевряжиться, она ему выскажет всё о его тайном руководителе, с которым лично она, Елизавета Храмцова, никаких дел иметь не желает и зависеть своей жизни от старой злобной карги не позволит. Только не она!
Елизавета вошла в предбанник шефа с заявлением об уходе и сказала секретарше, чтобы передала куда следует её заявление. А она уже уходит, некогда ей, да и вещи собраны. Лицо Лизы было таким безмятежно спокойным, что многоопытная Лариса Фёдоровна немедленно заподозрила неладное:
– Что за заявление?
– Увольняюсь. Ну, я пошла.
Лариса Фёдоровна просто дар речи потеряла: уходит? С чего вдруг? Что-то очень важное должно было случиться, не иначе.
Несмотря на то, что у шефа были люди, секретарша приоткрыла дверь и стояла там, пока шеф не кивнул: он давно знал, что если Лариса Фёдоровна (в обиходе ЛФ) вламывается во время совещания, то произошло нечто неординарное. Он объявил паузу, поднялся, кивнул присутствующим – я буквально на мгновение – и подошёл к двери. Ни звука не издав, ЛФ протянула ему заявление Лизы.
Прочитав одним взглядом единственную важную строчку, шеф поднял на секретаршу глаза: ты что-то знаешь об этом? ЛФ пожала плечами и изобразила полный шок.
Шеф взглянул: и где сейчас Храмцова? ЛФ показала двумя пальцами движение – ушла уже. Шеф вздёрнул бровь и показал: потом. Секретарша послушно исчезла, а он вернулся к столу, положив заявление текстом вниз. Но эта строчка словно прожигала бумагу и была видна всем. Поэтому он передумал и сунул заявление в папку, в папку – в ящик стола.
Шеф позвонил Лизе сам. В конце рабочего дня.
– Храмцова, я на твоём заявлении поставил визу – в оплачиваемый отпуск на календарный месяц. Надеюсь, этого времени тебе будет достаточно, чтобы остыть.
– Мне для этого нужно не время, а выполнение двух условий.
– Каких?
– Первое и решающее: чтобы никто, включая вас, точнее – именно вас! —никогда не разговаривал с этой мерзкой жабой Петровой обо мне. А я точно узнаю, разговаривали или нет. И если условие будет нарушено, я её просто убью.
– За что?
– Чтобы не совала свою отвратительную харю в мою жизнь.
– А второе?
– Офисный зал разгородить так, чтобы на меня по делу и без дела не пялились все сорок человек, а можно было закрыть за собой дверь и спокойно работать.
– Ты что, интроверт?
– Я – объект для сплетен. И меня это достало окончательно. Поэтому, даже при выполнении первого условия, без выполнения второго я не вернусь. Найду работу на удалёнке.
– Потеряешь в деньгах.
– Не ваша забота!
– Ладно, пока ты в отпуске. Будут новости, я позвоню.
