История дикой степи
Летом 1237 года Бату-хан с огромным войском монголов и кипчаков подошёл к великой реке Итиль. Уже была пройдена большая часть пути к землям урусутов, и хан повелел сделать большой привал в степи.
–Будем варить шурпу и пить кумыс,– сказал он приближённым ханам и нукерам из личной сотни. – Кто знает, когда еще мы сможем отдохнуть. Пошлите по отряду из каждой тысячи в степь, пусть пригонят для пира жеребцов и баранов из половецких кочевий. Тех, кто не захочет отдать скот и подчиниться мне, убейте.
Его вечно голодных нукеров не нужно было уговаривать искать пищу. К вечеру в степи загорелись тысячи костров, и к аромату горьких степных трав примешался запах варёного мяса. Вернулись все посланные отряды, и только сотня однорукого багатура Сундэ пропала,– не вернулся ни один человек из его отряда.
Ночью из степи пришли четыре чёрных от пыли нукера, повалились в ноги начальнику тысячи и завопили о несчастье, постигшем их товарищей. Они зашли за курганы к югу от великого караванного пути и поскакали к долине, показавшейся им обитаемой. Проехав полдня, они не встретили ни одной живой души, даже степные лисицы и сурки не повстречались им на пути.
Всадники спустились в низину у смрадного оврага. Их мучила жажда, но никто – ни кони, ни люди- не решился пить жёлтую тухлую воду. Нукеры спешились и повели лошадей под уздцы. Лощина, где они оказались, показалась им мёртвой и зловещей. Они пошли по каменистому берегу, не надеясь уже повстречать здесь живую душу и помышляя только о возвращении в лагерь. Гнилой ручей, питавший овраг, сделал вдруг крутой поворот в сторону каменной пещеры. На её пороге сидел мальчик, одетый в богатое персидское платье. Нукеры подошли поближе и увидели, что это был не мальчик, а безобразный карлик, с лицом таким же зелёным, как тина в овраге. Он не мигая посмотрел на них, и холод наполнил сердца воинов.
– Оставьте коней у входа и проходите внутрь, – приказал карлик. – Долго же я ждал вас! Вам оказана великая честь – я приглашаю вас на ужин. Вы наедитесь здесь до конца ваших жизней, а кому повезёт, – старик зло захихикал,– тот возвратится домой и расскажет близким об этом вечере.
Никто из нукеров не отважился спросить у карлика, кто он и что он делает один в этом пустынном месте. Они прошли в пещеру. Жилище карлика оказалось холодным гротом. В глубине его был виден крутой подъём из каменных ступеней, заканчивавшийся совершенно отвесной стеной, которая уходила вниз на бог весть какую глубину. Вдалеке, где-то у края подъёма, был слышен шум, как будто великан с грохотом швырял в бездну камни. Карлик поманил нукеров, и они пошли за ним по каменной лестнице. Они едва различали силуэты идущих впереди товарищей, – в пещере была непроглядная тьма. Неожиданно карлик остановился и отпрянул в сторону. Три нукера, шедшие следом за ним и так внезапно потерявшие его из виду, шагнули вперед и с криком упали в бездну, а карлик, вынырнувший из мрака, оглядел сбившихся в кучу на краю пропасти воинов и загнусавил:
– Не будем думать о них. Если они были храбрецами, Сульдэ уже принял их, и они вечно будут пребывать в его летучей рати, не видимой для живых. А если они лишь жалкие трусы, тем более не стоит их вспоминать! Их слабые тени будут блуждать по берегу сонного ручья, в тоске по живым и не принятые мёртвыми. Даже последняя степная крыса не позавидует им. А сейчас я приглашаю вас на ужин. Ведь вы, конечно, голодны.
Сказав это, старик ринулся на стоящих ниже нукеров, и те в ужасе побежали вниз по лестнице. Скудные отблески мерцающего света, шедшего из глубины грота, временами выхватывали их фигуры из мрака, создавая огромные тени на стенах, и пещера от этого казалась еще призрачней и ужасней.
Посредине грота нукеры едва разглядели каменный круглый стол, по-восточному низкий. Поверхность его была гладкой и блестящей, словно зеркало. Ровный свет, шедший от него, приковал взгляды нукеров, и они, как зачарованные, окружили стол и уставились в его мерцающую волшебным огнём столешницу. Четырём из них не хватило места за столом, и они встали позади товарищей. Вот чудесный свет вспыхнул особенно ярко, и нукеры, стоявшие позади всех, увидели, как зеркало стало пожирать отражения тех, кто имел несчастье взглянуть на него. В немом ужасе они наблюдали, как одновременно с отражениями исчезают и сами смотревшие в зеркало: оно медленно поглощало их головы, руки, и они, ещё живые, исступленно вопили, видя, как живьём съедает их адский свет. Нукеры, оставшиеся невредимыми, сумели оторваться от жуткого зрелища и в полном беспамятстве ринулись к выходу из пещеры. Карлик злобно кричал им вдогонку, что они не уйдут от него, но те его не слышали, – ноги сами понесли их к дороге, ведущей в степь, вон из зловонной лощины. Никто из них не помнил, как прибежал в лагерь.
Выслушав рассказ нукеров, начальник тысячи рассвирепел.
– Значит, багатур Сундэ, которого сам Бату назвал своим братом, погиб от рук какого-то урода, прячущегося от людей?– спросил он.
– Это так, наш господин, – ответил один из нукеров.
– Ни одно из слов, которые я услышал от вас, не может быть правдой. Вы, собаки, просто бросили свою сотню, а затем лишились коней и оружия, – наверное, свора таких же, как и вы, трусливых бродяг напала на вас в степи и отобрала всё. А теперь вы в страхе за свои жалкие жизни всё свалили на какого-то карлика! А ну-ка,– тысячник обратился к двум дюжим нукерам своей охраны,– взять этих псов, отрезать по уху и дать сотню палок каждому! Если подохнут, туда им и дорога, – мне не нужен безлошадный сброд!
