Библиотека пахла старой бумагой и воском для полов. Этот запах был единственным, что Алиса любила в своей работе. Она могла часами сидеть за стойкой, сортируя карточки или проверяя книги на наличие повреждений. Здесь, среди полок, она чувствовала себя в безопасности. Книги не задавали вопросов. Книги не ждали от тебя ответов. Книги просто были.
– Доброе утро, Алиса, – голос миссис Петровой, заведующей библиотекой, был резким, как скрип старой двери. – Ты опять забыла полить цветы на подоконнике.
Алиса вздрогнула, хотя знала, что этот упрек неизбежен. Цветы. Она ненавидела эти пыльные герани, которые миссис Петрова упорно держала на подоконнике. Они вечно вяли, сколько бы воды она ни лила.
– Извините, – пробормотала она, не поднимая глаз. – Я сейчас.
Она взяла старую жестяную лейку и подошла к подоконнику. Герани выглядели так, будто уже сдались. Листья пожелтели, стебли поникли. Алиса плеснула воды в горшки, стараясь не смотреть на улицу за окном. Там, за стеклом, был город – серый, шумный, полный людей, которые двигались слишком быстро и говорили слишком громко. Она предпочитала оставаться внутри, где все было под контролем.
– Ты слишком много думаешь, – сказала миссис Петрова, проходя мимо с охапкой книг. – Это вредно для молодой девушки. В твоем возрасте я уже…
– Я знаю, – перебила Алиса, не дав ей закончить. Она слышала эту историю тысячу раз: как миссис Петрова в двадцать пять лет вышла замуж, родила двоих детей и переехала в другой город, где все было «как в сказке». Алисе не нужны были сказки. Ей нужен был порядок.
Она вернулась за стойку и открыла журнал возвратов. Работа успокаивала. Цифры, даты, имена – все это было предсказуемым. Никаких сюрпризов. Никаких ошибок. Но сегодня что-то было не так. Она чувствовала это – легкое покалывание в пальцах, как будто воздух вокруг стал гуще. Она отмахнулась от ощущения, списав его на недосып. Последние ночи были тяжелыми. Сны приходили, как воры, крадя покой. В них были тени – бесформенные, шепчущие, с глазами, которые смотрели прямо в душу. Она просыпалась с бьющимся сердцем, не в силах вспомнить, что они говорили, но с чувством, что они знали о ней слишком много.
К обеду библиотека опустела. Миссис Петрова ушла на обед, оставив Алису одну. Она сидела за стойкой, листая старый журнал, когда ее взгляд упал на книгу, лежащую на краю стола. Книга была странной – без обложки, без названия, просто потрепанный кожаный переплет, будто кто-то специально стер все, что могло бы указать на ее происхождение. Алиса нахмурилась. Она не помнила, чтобы видела эту книгу раньше. Она точно не ставила ее на стол.
Она протянула руку и открыла первую страницу. Там, посреди пожелтевшей бумаги, была написана одна-единственная фраза, выведенная аккуратным, почти каллиграфическим почерком:
*«Ты видишь пустыню, потому что сама перестала поливать цветы.»*
Алиса закрыла книгу так быстро, что страницы хлопнули, подняв облачко пыли. Ее сердце заколотилось. Она огляделась – библиотека была пуста. Только тишина, только запах воска и старой бумаги. Но фраза не выходила из головы. Она звучала как обвинение. Как будто кто-то знал, что она чувствует, когда смотрит на свою жизнь: пустыню, где ничего не растет.
