Посвящается Анфисе в Стране Чудес
Анфисе прискучило сидеть на скамейке рядом с самой собой и пускать колечки дыма в воздух. Пару раз заглянула она украдкой в журнал, который читала, но в нем не было ни гороскопа, ни вообще чего-нибудь отдаленно намекающего на будущее. «А какой смысл в журнале, если в нем ни гороскопа, ни будущего», – подумала Анфиса, глотая сухое настоящее.
Потом она прикинула (насколько вообще можно прикинуть в невыносимо жаркий день), сонно и устало так прикинула, стоит ли вставать, идти в институт и плести рифмы на лекциях, а потом получать очень-очень синий диплом и прыгать с ним в люди – стоит или нет?
Вдруг пушистая Белка с красными глазками пробежала мимо нее своим белым путем мудрости, подобной зеркалу. Конечно, в этом не было ничего странного. Анфиса не удивилась даже тогда, когда Белка пробормотала про себя: «Ах, crazy girl, я не андестендю ничего!»
Думая об этом позже, Анфиса не понимала, как могла не удивиться, услыхав, что Белка заговорила; но в то время это не казалось странным.
Сгорая от любопытства, Анфиса бросилась за Белкой, совершенно не заботясь о последствиях: так впрочем, чаще всего бывало, когда Анфиса не шла в институт. «И что это за институт? – общалась сама с собой Анфиса. – Это не институт, а инститам. А зачем ходить там, если можно – тут?» – резонно заметила Анфиса и выключила то, что могло все же привести ее в инститам.
Анфиса еле поспевала за Белкой, а та бежала все дальше и дальше, все быстрее и быстрее. Анфиса даже подумала, что от такого галопа могут выветриться последние капли ее любимых духов: параллельно она вспомнила, как, садясь в маршрутку утром, оказалась напротив женщины, которая вряд ли бы понеслась за неопознанной, слегка говорящей, Белкой непонятно куда: от женщины за версту несло комфортом, уютом и хрустящими новыми стольниками в пахнущем натуральной кожей кошельке, а от Анфисы за версту не несло ни комфортом, ни уютом и уж тем более – хрустящими новыми стольниками: от Анфисы за версту несло пофигизмом и последними капельками сумасшедших духов, продающихся в переходе метро «в розлив».
Вообще, пока Анфиса бежала за Белкой, то, к своему удивлению, успевала вспомнить очень многое. Это были какие-то странные картинки, прокручивающие дни недели в обратном порядке в убыстряющемся темпе: тем не менее, Анфиса успевала на них сфокусироваться и переварить.
Вот, например, Анфиса стоит на автобусной остановке, а недалеко от нее какие-то бабки с сумками на колесиках; в недрах сумок покоятся пустые пивные бутылки.
И между ними – читай бабками – происходит следующий разговор:
– Слышь, а грибов-то нонче – ого-го-го! – говорит одна, а другая ей громко шепчет:
– Я, это, знаю чего. Грибы-то, они, когда их много – к войне, слышь!
– Да ну! – поражается первая.
– К войне, к войне, – успокаивает вторая и трясет клюкой. – Им-то молодым, что… Эх! Ироды, сволочи, да, на них пахать надо! Ишь, фитуристы! Очки бы не глядели…
К бабкам подключается дед не очень старческого вида с портфелем а' ля лубянский люкс, и в клетчатом шарфе:
– Сталина бы сейчас! Он бы их всех перевешал! Истинный крест, перевешал, как на духу!
Бабки всплескивают руками и радостно кивают: «Истинный! Истинный!» Но тут приходит автобус и, запылесосив ожидающих, уезжает в известность, грохоча аббревиатурами РЭУ, ЖЭУ, ЖКО и СМУ, а далее ООО, ОАО, ТОО и так до бесконечности.
А перед Анфисой, не теряющей из вида Белку, встает еще одна картинка: солнце, перрон, школьников тащат на экскурсию на некий километр. Тинейджерам где-то лет по четырнадцать-пятнадцать. Нудная толстая училка неопределенного возраста орет на некоего Смирнова:
– Ах, ты, паразит! Ну, сколько ты меня мучить будешь! И куда родители смотрят! Смирнов! Быстро снимай наушники! Смирнов! Я кому сказала! Ты извращенец, Смирнов! Кто разрешил ходить по городу в наушниках? Снимай сейчас же! И руки! Да, да! Руки из карманов вытащи! Вынь, вынь, – тебе говорят!
…На этом крике души Анфисе стало снова скучно, и она огляделась, испугавшись и озадачившись потерей Белки, но в ту же минуту заметила ее мелькнувший за кустом хвост, и нырнула за ним в темноту, даже не подумав о том, как она из этой темноты выберется. Но думать было поздно: не успела Анфиса опомниться, как полетела куда-то, точно в глубокий колодец. То, что она падала НЕ вниз, не вызывало сомнений. «Но разве человек может падать вверх?» – пыталась мыслить логически Анфиса, хотя логика была здесь абсолютно не при чем.
Анфиса расслабилась и по направлению ветра определила, что падает ни вверх, ни вниз, а вбок – причем в такой кривой и труднодоступный, что просто дух захватывало у самого этого «бока».
«Неужели этому не будет конца? – размышляла меланхолично Анфиса. – Однако после такого падения мне уже не страшно будет скатиться даже под лестницу нашей инститамской курилки! Это только в сериалах после падения с лестницы случаются выкидыши. М-да, хотя, при чем здесь сериалы и куда я вообще лечу, хотелось бы знать?»
Думая так, Анфиса падала все глубже и глубже вбок, пока не поняла, что достигла крайней степени детской болезни левизны. Она сама толком не понимала, что значит «детская болезнь левизны», но то, что
