-
Господа студенты! – Я требовательно постучала ручкой по кафедре. – Напоминаю,
кто не сдал курсовые, тому недопуск к зачетной неделе. Часики тикают.
Лица
студентов захмурели на глазах. Умнички, главное им напомнить о будущих
неприятностях, а дальше в головах включится мыслительный процесс. Даже ленивый
знает – МарьТимофевна стерва и зануда.
Уговаривать – бесполезно, подкупать – опасно в принципе, слизывать
готовые курсовые из интернета – опасно с точки зрения репутационных потерь,
ославлю на весь факультет… Обожаю свою работу.
На
часах – почти восемь вечера. Я сложила конспекты в портфель и направилась из
аудитории. Дверь нашей кафедры была чуть приоткрытой. Наверное, Зоя Николаевна
сидит. Наша трудоголичка. Я хотя бы два раза в неделю выхожу из корпуса после
восьми, а она греет стул каждый день, и причина – наш завкафедрой.
-
Маша, ты отчет написала для Валентина Михайловича?
Я
озадаченно остановилась в дверях. Как я забыла!
-
Забыла, - честно призналась и направилась к своему столу.
-
Завтра – крайний срок. Ты же знаешь, - с едкой ноткой покачала головой она. –
Ладно, я домой.
Она
ушла, а я уставилась на папку с документами. Писать отчет – святая ежемесячная
обязанность любого преподавателя, кто хочет мирно жить и творить на нашей
кафедре. Это знает каждый. И я знаю. И опять забыла.
Вытащив
пустые бланки, в голове прокрутила,
сколько у меня есть времени, чтобы быстренько нацарапать документик для
Валентинчика, как за глаза все зовут нашего зава. Самовыражение этого пупсика
иногда раздражает. За наш счет набирает баллы перед деканом.
Психуя
и тихо костеря начальство, я достала пустой бланк отчета и нависла над ним.
Нет,
иду домой. В голове – пустота и усталость. Сегодня отвела четыре лекции и
семинар. Напишу отчет утром, время выцарапаю у сна. И напишу.
Мой
оптимизм больше напоминал трусливые отговорки студентов, но сил сидеть и
писать, не было. Я решительно встала из-за стола… И лампочки в люстре, тревожно
мигнув, потухли. Опаньки! Этого не хватало!
Я
осторожно прошла до двери, открыла ее. На меня смотрела темнота коридора. Ясно,
обесточен весь корпус.
Я
вспомнила, что в шкафу есть запас свечей. На ощупь пошарила и нашла коробку.
Вытащила. Зажгла. Подхватила портфель и вышла из комнаты.
С
другого конца коридора послышались шаги с характерной прихрамывающей поступью.
Так у нас ходит зам по хозчасти Иван Дементьевич, старик далеко пенсионного
возраста. Последствия инсульта.
-
МарьТимофевна, - окликнул он меня. – Свеча нужна. Пойдем. Фонарь гаснет,
паразит.
-
Куда пойдем-то?
- В
темницу, МарьТемофевна. В плен тебя беру.
Я
вздохнула.
- А
я-то тут причем?
- А
я что ли причем?
- А
в аварийку позвонить?
-
Позвонил. У них все в порядке. Что-то с нашим щитком. Обещали выехать ближе к
ночи.
Я
чертыхнулась и потащилась за стариком. Щитки располагались на первом этаже, за
столовой. Иван Дементьевич поковырял ключом и отворил дверь. Я молча держала
свечу. Мы вошли в узкую коморку метр на полтора.
Иван
Дементьевич открыл маленьким ключом широкую металлическую дверцу на стене, и мы
уставились на ряды реле-автоматов.
- И
что делать? – Спросила я, с опаской посмотрев на старика. Его лицо, освещенное
моей свечой, карикатурно скривилось Обстановка вдруг напомнила сцену
малобюджетного фильма ужасов. Иван Дементьевич точно почувствовал мое
настроение и шутовски оскалился. Тьфу на него! Я и так трясусь. Герой-то из меня фиговый. А он, точно актер театра,
захохотал.
-
Боисся, грешница?! Попа-а-алась, - и со смехом защелкал автоматами на щитке. –
Нет, вот ты смотри. Какой из них выбило?
-
Ну, наверное тот, что… - я не успела договорить. Старик дотронулся до реле с
опущенной кнопкой, потянул ее вверх, успел поставить в нужное положение… И
грохнуло! Так грохнуло, что из железной штуковины на стене брызнули искры.
Сноп! Фейерверк! Взрыв! Ослепило глаза и ударило волной! В голове вспыхнуло
нестерпимо белым, вырвало из реальности, с болью и невольным криком… Сознание
затуманилось, поплыло, и мир исчез…
*
Я
не знаю, сколько пролежала. В голове – муть, с бликами и вспышками. Пока не
почувствовала шлепки по щекам. Чувствительно бьют. Глубоко вздохнула, и грудь пробила
боль.
-
Очухается?
-
Дай, Небеса, иначе, Стефка, тебя ждет беда.
-
О-о-о-ой, - заголосил бабский голос.
-
Не ори.
-
Что у вас там? – Я услышала топот ног, вздохи, охи, копошения. Попыталась
открыть глаза, пошевелить рукой, но бесполезно. Тело не слушалось, и я
испугалась. А потом вдруг до ушей донесся странный звук. Шарманка. Где-то
неподалеку зазвучала мелодия, которая в голове ассоциировалась со звуком
шарманки. Откуда в университете взялась эта штуковина? И какая-то Стефка, и
незнакомые голоса? Еще немаловажный факт – звуки доносятся не из помещения.
Ветерок дует, а сквозь веки пробивается солнечный свет.
-
Лекарь идет, - крикнули рядом. – Мэтр Вински поможет.
Толпа
замолчала. Стало тихо, только приближающиеся шаги, и надо мной кто-то
склонился. Чужие руки ощупали голову, шею, и неизвестный прислушался к моему
дыханию.
-
Контуженная. На телегу положите, и ко мне домой.
