В молодости я работал репортером на местечковом канале в Сибири. Собирал всякие истории, конечно, метил в высокую журналистику, про непростые судьбы, но часто выходило про то, как один мужик открыл ферму и вот у него теперь десятки пород кур или про то, как долго ремонтируют дорогу на въезде в микрорайон.
Но вот однажды меня командировали в деревню встретиться с человеком, на которого напал медведь. Наклевывался интересный сюжет, драматический, про дикого зверя, к тому же пугающий, вроде как были погибшие, а люди любят пугаться. Я, конечно, сразу же ухватился.
На автобусе добрался до районного центра, дальше на попутках. Бюджет конечно, не выделили, так что я и за репортера, и за оператора, а вместо камеры – смартфон. По дороге снимал виды. Ну что не говори, ну красота же. Лето, река искрится, тайга сплошной стеной подступает к берегам, даже заброшенные, заросшие деревеньки к месту – хоть картины пиши.
Нужное мне село раскинулось на краю долины. Где переночевать, договорился еще в райцентре, собственно он меня и подвез. Федя – обычный мужик, рыбак, козырек его машины был весь увешан блеснами, которые звенели всю дорогу, вместо музыки – магнитолы в его старенькой Ниве не было.
–…Митрич он жуткий, конечно, но добрый, – болтал Федор по дороге. – Мы в детстве бегали к нему страшилки послушать вместо сказок. Жуть конечно. Говорит все как будто бы правда, сам видел, но кто знает на самом деле.
– А нападение медведя по-настоящему было?
– Медведя?.. Это про шрамы его? Так это когда было…
– Давно?
– Да, я еще не родился, наверное. Сколько его помню, он с этими увечьями и живет. У него даже кличка в деревне – Страшок.
– Хм… Я думал недавно, Путаница, что-ли какая…
– Ну, недавно у нас точно ни на кого медведи не нападали.
Я задумался. Это уже не репортаж получается, деревенский фольклор какой-то… Блин. Надо по-быстрому разобраться с этим и домой. Придется как-то выкручиваться.
Тем временем мы въехали в деревню. Деревенька раскинулась вплотную к окружающим её лесам. Всего одна улица и пара переулков. Уже темнело. По дороге к дому Фёдора встретились пара селян, да паренек, толкающий тележку с большим баком. Федя остановился возле высокого забора, открыл ворота и загнал машину во двор.
– Заходи, – пригласил он, открывая дверь в дом. – Живу один. Ты вон в той комнате располагайся. Сейчас что-нибудь пожарим.
– Слушай, а не поздно будет, если я к… Митричу сейчас зайду?
– Сейчас? Ну, не поздно конечно. А куда спешишь? Отдохни.
– Да, накладка вышла… У меня задание – репортаж про происшествие в тайге.
– Ааа, понимаю. Ну как знаешь. Я узнаю завтра с утра, едет ли кто в район. Ну или сам подвезу. Митрича дом на краю улицы. Отсюда видно. Пойдем покажу.
Мы вышли на крыльцо и Федя указал мне на небольшой домик дальше по улице..
– Водку не забудь, – сказал он , провожая меня с крыльца.
Я хлопнул по своему рюкзаку.
– С собой.
Я добрел по пустынной улице до покосившегося дома Митрича. Калитка была открыта, я вошел во двор и поднялся на крыльцо. Постучал. Ни звука. Я прислушался. Тишина. Я постучал еще раз, громче и замер. В доме что-то глухо стукнуло и послышались шаркающие шаги. Дверь медленно открылась. Внутри было темнее, чем на улице, но вскоре глаза привыкли к темноте и от неожиданности я чуть не выронил сумку из рук. Старик оправдывал свое прозвище – Страшок. Одна половина его лица была похожа на искореженный ствол старого дерева, страшные борозды глубоких шрамов белели на потемневшей коже, левая глазница была пустая, никакой повязки. Уха с левой стороны также не было.
– Шего тебе?– прохрипел старик.
Я стоял все еще не придя в себя.
– Шего тебе? – опять прохрипел старик и дернул дверь.
– Я, я… – опомнился, но слов подобрать не мог.
Вместо этого достал из сумки бутылку водки и протянул старику, стараясь не смотреть ему в глаза. В глаз.
Старик взял бутылку. Повернулся внутрь и пошел в темноту избы, не закрыв дверь. Я счел это приглашением. Прикрыл дверь и последовал за ним.
Старик еще и хромал, шаркая левой ногой по деревянному полу. Он дошел до кухни и поставил бутылку на стол, достал из буфета два стакана и кусок хлеба. По стенам плясали языки пламени от керосиновой лампы. Она была единственным источником света в этой кухне.
Кивком головы он указал мне на табурет, сам сел напротив и налил два стакана водки. Свой сразу же осушил, отщипнул небольшой кусок хлеба, закинул в рот и начал пережевывать редкими зубами.
– Пошлушать пришёл? – прошамкал Митрич.
Ответа он, казалось, не ждал, но я кивнул.
– Ну и шта тебе уже наплели эти балаболы про меня?
– Д… да ничего. Сказали, что медведь на вас напал, ну и вы знаете много всяких историй интересных.
– Ишторий… Да это вшо ша мной и было!, А медведь… шшука…, – старик потрогал голову в месте отсутствующего уха. – Медведь… Нее. Это не медведь был, это… Шлушай.
Старик снова наполнил свой стакан и, стукнув о мой, тут же выпил и начал свой рассказ.
Давно это было. Молодой был, работал с артелью, лес заготавливал для колхоза. В лес уходили сразу на месяц, а то и на два. Ночевали в зимовье на делянке.
Зима выдалась лютая, снег валил, ветер выл, каждый день. Работать невозможно. Мы уже почти месяц в лесу, злые как черти. План горит. Того и гляди друг на друга кинемся.
