Снег вихрился и летел сразу со всех сторн, нестерпимо-белый и обжигающе-холодный, жалящий открытые руки и щёки словно тысячей маленьких игл. Метель ещё только начиналась, и девушка, почему-то одетая в блестящий чёрный плащ и высокие сапоги в пару к нему, могла видеть бескрайнее белоснежное поле, нигде не потревоженное следами человека или птицы. Неестественно ровное. Невозможно тихое. Несуществующее.
Она оказалась тут случайно: шла по городскому парку, разговаривала с подругой по телефону, подробно рассказывая об очередном неидеальном свидании… Что было дальше, она помнила смутно.
Кажется, она говорила что-то вроде «да чтоб меня черти взяли, если я ещё раз соглашусь встретиться с этим хамом». Говорила в сердцах, точно зная, что ещё не раз и не два встретится с ним в кафе и в кино, и даже в своей собственной спальне.
Кажется, перед её ногами кто-то промелькнул: то ли ящерица, то ли змея – тогда девушка ещё подумала, что ползучему гаду в начале октября уже пора бы спать, забившись в глубокую нору.
Потом кто-то вкрадчиво и непререкаемо позвал её – кто-то, сидящий в кустах, в которые прошмыгнула рептилия. И она пошла, шурша разноцветной опавшей листвой, задевая полами плаща неровно подстриженные ветки. Пошла потому, что не представляла себе, как можно ослушаться этого властного голоса, этих неясных, но непререкаемых слов.
И оказалась здесь. Одна, в безбрежном царстве снега и мороза.
С некоторым усилием она вспомнила своё имя: Ольга. Фамилия и даже имена подруги и парня, с которым она так опрометчиво зареклась видеться, казались стёртыми, запорошенными вездесущим снегом, так же, как и имена и само существование родителей, профессии, дома… В сумочке – миниатюрном клатче, вмещающем в себя только помаду, телефон и пачку сигарет с зажигалкой, подсказок не нашлось тоже. Телефон не реагировал ни на нежные прикосновения к экрану, ни на тряску, ни на отчаянные нажатия на кнопку включения. В сердцах Ольга размахнулась, собираясь вышвырнуть прочь бесполезный кусок электроники, но рука замерла на середине жеста, словно кто-то остановил её, и телефон вернулся в сумку.
Стоять на месте становилось неуютно: холод, до того покусывавший только голову и руки, пробрался под рукава плаща – к тонкой шерстяной водолазке, к плотным джинсам, заправленным внутрь высоких сапог.
Но куда идти? Если бы Ольга могла хотя бы примерно представить, откуда пришла, то обязательно вернулась бы обратно по своим следам. Но везде, куда бы она ни оборачивалась, снежное полотно было одинаково гладким, словно туго натянутая атласная ткань. Ткань эта тянулась во все стороны, смыкалась на горизонте со странными серыми тучами и больше ничего видно не было: ни жилья, ни деревьев, на практически вездесущих бетонных и деревянных столбов. Выбрать направление с помощью логики не представлялось возможным, и тогда Ольга закрыла глаза и закружилась на одном месте. А когда почувствовала, что ещё чуть-чуть, и упадёт – остановилась. Открыла глаза. И решительно зашагала вперёд.
Каждый шаг Ольги поднимал небольшую бурю вокруг её сапогов. Ольге казалось, хоть и было, скорее всего, лишь бредом, что каждая упавшая на сапог снежинка прожигает своим ледяным телом чёрную лакированную кожу. Ольга пыталась стряхивать их с сапога до того, как опустит ногу – словно танцевала причудливую помесь твиста и рок-н-ролла. Поначалу «танец» помог, стало немного теплее, но снежинки довольно быстро разгадали хитрость Ольги, и стали приклеиваться к обуви, не желая слетать с неё до того, как ужалят холодом беззащитную кожу.
Когда промёрзшие ноги, уши и нос окончательно перестали ощущуаться полноправной частью тела, а от слёз удерживало только то, что мокрому лицу на морозе будет ещё хуже, Ольга попыталась пуститься бегом. Но споткнулась ещё на первых шагах, и с размаху упала в снег, отчего-то оказавшийся таким острым и колючим, словно каждая снежинка была сложена из миниатюрных алмазных игл.
Возможно, на том и закончилась бы её история, от двадцати семи лет которой внезапно остался лишь обрывок последнего дня, но, падая, Ольга вдруг заметила красный отблеск на горизонте. И рывком поднялась, упираясь в спрятанную под снежным покровом землю обледеневшими, бесчувственными ладонями.
Далеко впереди – впрочем, не настолько далеко, чтобы стать недостижимым, действительно разожгли костёр. Ольга, никогда не жаловавшаяся на зрение, разглядела и высокие сполохи пламени, и две грузные тени, сгорбившиеся по бокам от него. Возможно, эти тени несли в себе угрозу пострашнее голода и холода, и ей следовало бы немедля вернуться назад или поискать ещё какой-то путь… Но Ольга пошла вперёд, решительно ответив «да», на самый первый и логичный в подобных обстоятельствах вопрос, появившийся в её голове.
