Из цикла «Деревенькины сказы»
Посвящается бабушке Соне
СОФОЧКИНО РОЖДЕСТВО
В тех краях, до сих пор довольно глухих и по преимуществу сельских, старого паромщика Дед Дедыча все знают. Паспортного имени его никто уже и не помнит, а он и не в обиде. Давным-давно старик на пенсии, и по выслуге лет на речном транспорте у него проезд бесплатный. Сам он страсть как любит поговорить, а потому каждый божий день катается на местных корабликах по широкой реке по делу и без дела, собирая вокруг себя пассажиров и сказки сказывая. Есть у него любимая – про Софочку. История длинная, но не скучная. «Потому как правдивая», – не забывает отметить Дед Дедыч, многозначительно указуя глазами в небесную высь. Местные жители былину эту знают наизусть, однако монолога Дед Дедыча никогда не пропускают, порой подлавливая его на новых подробностях и приукрашиваниях и по-доброму над стариком посмеиваясь. Однако к концу истории слушатели неизменно затихают и призадумываются: у кого-то глаза на мокром месте, кто-то вздыхает, а кто-то грустно улыбается.
Редко когда появляется на кораблике человек приезжий, а когда такое случается, Дед Дедыч к гостю так и липнет. Подойдет, бывало, не стесняясь, вплотную, почти прижмется.
– Церква-то, вона она, – покивает, сам с собой соглашаясь, – Ага.
Ожидая расспросов, потопчется, поморгает, а не дождавшись отклика, у гостя прикурить попросит и опять за свое:
– Церква-то, а?
Так и не получив ответа, тронет пассажира за рукав и укажет на предмет интереса пальцем.
– Я говорю, церква-то Софочкиной зовется. Ага… Знашь, отчего так? Сказать?
Пассажир пожмет неопределенно плечами, а Дед Дедычу только того и надо. Взъерошив реденькую бородку, он громко крякнет и начнет свою тысячу раз сказанную историю. Хочет-не хочет, а прислушивается новичок к рассказу, и вскоре собирается вокруг старого паромщика целая компания. Потревоженный пассажир снисходит наконец и обращает свой взор на высокий пригорок, где над волнующимися под ветром густыми еловыми кущами – будто это и не лес вовсе, а море зеленое – словно маяк, белеет часовенка. Без затей построенная, с золоченым куполом-маковкой, нескоро исчезнет она из виду, потому как венчает высокий холм и видно ее из самого далёкого далека и с реки, и с берега.
Не далее, как прошлой весной, сразу после ледохода, жертвой Дед Дедыча оказался мой старый знакомый, командированный в те края по срочному делу. Немало впечатлившись, он-то и пересказал мне эту историю во всех подробностях, утверждая, что не добавил от себя ничего лишнего. В правдивости пересказа, в свою очередь, смею заверить читателя и я, сознавая при этом, что такие легенды, передаваясь из уст в уста, неминуемо претерпевают изменения. Впрочем, уверена, что суть их остается прежней. А посему доверьтесь рассказчице и послушайте…
Давным-давно на берегу здешней полноводной реки построили люди поселок. Жители в этом поселке, вопреки суровому климату, как на подбор рождались веселыми, здоровыми и к жизни во всех смыслах расположенными. С каждым годом росло село и ширилось. Ни засушливое лето, ни морозная зима, ни весенние паводки – ничто этому помешать не могло. Словно заговоренное, выбиралось село вместе со своими жителями из любой климатической неприятности. И всё в селе было, только школы недоставало. За добрый десяток километров ребятишки в церковно-приходскую школу ходили. К тому же из года в год зимой дороги так заметало, что приходилось детям школу пропускать.
Настало время, и явилась в селение новая власть, которая тех, кто победнее, в колхоз объединила. Не всем сельчанам власть эта по душе пришлась, много неприятностей она натворила. Однако нет худа без добра: на волне колхозного энтузиазма удалось местным жителям выторговать у новой власти школу – малюсенькую, да свою.
Учились в той школе деревенские дети с первого по четвертый класс. А учительницу председатель колхоза из большого города пригласил. Рано овдовевшая, с двумя слабыми здоровьем детишками-погодками, она этому приглашению несказанно обрадовалась.
Звали учительницу София Никаноровна. Родом она была из семьи разночинца, – дружной, многодетной, взрастившей детей в добре, любви и уважении друг к другу и всему окружающему. Софочка с отличием окончила гимназию, а после – университет. С детства отличалась она кротким нравом и тихим голосом. Кротость, однако, соседствовала в её характере с необыкновенной стойкостью. Стоило кому-нибудь начать с ней на повышенных тонах разговаривать, как голос её становился еще тише обычного и, чем больше распалялся нападающий, тем тише, мягче и спокойнее отвечала учительница. Иных скандалистов доводила Софочкина выдержка до бешенства. А те, что поспокойнее, напротив, видя в ней нрав доброжелательный, быстро остывали и в себя приходили. Но какого бы норова сельчанин ни был, всякий к Софочке с почтением относился.
В школе София Никаноровна своим правилам не изменяла, – голоса на детей, пусть даже хулиганистых, никогда не повышала и на уроках говорила тихо. Дети слушали её, затаив дыхание и меж собой звали «наша Софочка». А вслед за детьми все сельчане Софию Никаноровну так величать стали. Приняли учительницу в селе как свою, потому как шли от нее добро и заведенная в тех краях расположенность к жизни. И хотя глаза учительницы были всегда грустны, её улыбка, теплая и искренняя, Софочкин положительный настрой выдавала.
