Аварийный челнок дрейфовал в космосе уже несколько суток. Двое членов экипажа, а также трое гражданских парили в полубессознательном состоянии. Чувство времени сохранял лишь сержант Евсеев, по крайней мере он время от времени облетал выживших светя фонариком и проверял их оставшиеся запасы кислорода.
В этот раз молчаливый облет был прерван раздраженной тирадой одного из пассажиров, доктора Серебрякова.
– Уважаемый, какие расчеты у вас в голове, если вы считаете что мы можем существовать в этой морозилке без нормальной работы систем жизнеобеспечения? Ну не может же такого быть на флоте, чтобы не оставалось резервных источников питания.
Голос, разряженный передачей микрофона его скафандра прорезал тишину царившую последние часы и обитатели челнока стали выходить из забытья.
Евсеев не удостоил говорившего взглядом, скрупулезно заканчивая считывать показатели систем жизнеобеспечения соседнего пассажира.
– Через 16 стандартных часов наша орбита сравняется с наиболее благоприятной точкой для вхождения в атмосферу. Вся накапливаемая солнечными батареями энергия потребуется для финального маневра. Молите Бога, чтобы ее оказалось достаточно.
Выдав этот непривычно длинный даже для своей до аварийной службы монолог сержант откинулся к фиксирующему скафандр поручню и уткнулся стеклянным взглядом в стену напротив. Уловив еще краем сознания презрительное фырканье доктора он мысленно уже проваливался обратно в круговорот образов, не оставляющие его последние сутки.
Сын, в новенькой офицерской форме рассказывает за семейным обедом курсантские байки, счастливые глаза жены, прикованные к вернувшемуся после продолжительной ребенку учебы. Впереди – назначение на корабль, они пока еще не знают что в суматохе флотских реформ и планетарные чиновники из новоприбывших нарушат написанный устав и назначат молодого офицера на корабль к отцу.
Тем временем среди остальных обитателей спасательной капсулы стала разгораться беседа. Сосед сварливого доктора, смуглый молодой мужчина в техническом оранжевом скафандре – инженер недавно попавший на корабль, доброжелательно улыбнулся сидящей напротив пожилой женщине.
– Не волнуйтесь, капсулы последней серии самая надежная часть корабля. Раз она пережила отстыковку в момент разрушения корпуса носителя, то остальное наша посудина точно переживет.
– Вполне возможно что у нее на это больше шансов чем у нас самих, горько усмехнулась она в ответ. Хотя надо признать что это было слишком изощренной насмешкой судьбы, не ради этого же наш доблестный сержант собрал всех тут в последний момент.
Надежда на провидение отличное средство держать нервы в узде, хмыкнул про себя Евсеев. Уж точно более надежное средство чем искать виновных и упрекать технику, как делает этот светила науки. Откровенно говоря, ему было ближе холодное следование инстинктам вкупе с вбитыми еще с космической Академии рефлексами. Именно они указали ему в момент аварии на то, что действовать по инструкции бессмысленно, надо покидать корабль. Что происходило на мостике он не знал, спав в своей каюте после дежурства. Коротко взревевшая сирена опасности первой категории почти моментально замолкла, но сержанта это не ввело в заблуждение.
Прослужив на флоте больше трех десятков лет он чувствовал свои корабли на физиологическом уровне. И происходящее в то мгновение дало ему ясно понять что с кораблем явно что то не в порядке.
Тем не менее он последовал служебному регламенту, предписывающий ему как помощнику инженера занять свой пост в моторном отделении.
Наскоро облачаясь в скафандр для работ во внешней среде, он чувствовал что происходят изменения в гравитационном поле корабля, искусственное притяжение ослабевало с каждым мгновением. Уже защелкнув последние клипсы и вытравив воздух плотно обтянувшей его материи, он окончательно оторвался от пола и вынужден был ухватиться за скобы на стене, предназначенные для фиксации и перемещения в невесомости.
Аварийного перемещение, так как подобная ситуация в штатной работе корабля уже была немыслима, более того, в современных сериях установка подобных архаичных сколь времен раннего ракетостроения отсутствовала.
Выход гравитационной системы с высокой долей вероятности указывал на критичный сбой реактора, так как все резервные системы, по прежнему не активизировавшиеся, полагались на его бесперебойную работу.
Евсеев замер, пытаясь найти компромисс между инструкциями, предписывающие ему явиться на свой пост и здравым смыслом, подсказывающим что эта инструкция уже не актуальна. «Почему нет обращения с мостика?» – Терзала его тревожная мысль. Выдохнул, начав набирать на коммуникаторе набор дежурного офицера. Безрезультатно. Конечно, это могло говорить и том что дежурном составу не до излишней коммуникации, но… Выдохнув, Евсеев достав технический планшет и начал вводить код к камерам с центрального мостика.
Ошметки тел, парящие по торжественно белому помещению бросили в дрожь, пока он не обратил внимание что дальняя стена зала управления разворочена множество пробоин, через которые проглядывали звезды. Метеоритный дождь, мгновенная смерть и повреждение основных механизмов, мысли холодными ручейками забурлили в водовороте.
