Бог не проходит мимо

Рекомендовано к публикации

Издательским Советом Русской Православной Церкви

ИС 10–14–1355

Все знают о трагических событиях, произошедших в храме апостола Фомы на «Кантемировской» в ночь с 19 на 20 ноября. Прямо в храме неизвестным злодеем был расстрелян мой муж священник Даниил Сысоев. Его убили за проповедь христианства, за обращение ко Христу инославных. Милостью Божией он удостоился прекрасной мученической кончины, о которой мечтал, так как всем сердцем любил Господа нашего Иисуса Христа.

Этот роман был задуман задолго до кончины моего мужа. На момент его смерти книга была написана почти полностью. Первым читателем и рецензентом стал мой супруг – отец Даниил. Он полностью одобрил идею. Удивительно то, что в романе обнаружились, можно сказать, косвенные пророчества. Например, описание могилы старца – замерзшие и заснеженные розы, деревянный крест с крышей домиком, яблони с побитыми морозом яблоками – оказалось точным описанием могилы моего мужа. А еще подробное описание расстрела мученика за Христа: выстрел в затылок, падение лицом вниз и что чувствует его душа. Удивительно, но это факт.

Книга основана частично на реальных событиях, очень многие эпизоды взяты из жизни. Это приключенческая драма; в ней есть любовь и ненависть в человеческом понимании, любовь и ненависть к Богу, предательство и отречение.

Бог не проходит мимо – главная идея данного произведения. Я надеюсь, что эта книга принесет много пользы читателям, многих укрепит в вере и уповании на милость Господа нашего Иисуса Христа.

Моему мужу священнику Даниилу

посвящается

Тишину главного монастырского собора нарушали всплески воды и звуки скребков, которыми несколько женщин в черном, сидя на корточках, очищали мраморный пол от налипшего на него воска свечей. Женщины молчали, лишь изредка обмениваясь короткими фразами по делу. Уборка монастырских храмов входила в список обязательных послушаний для паломниц, приезжающих в монастырь.

Две студентки и неразлучные подруги Настя и Алена впервые приехали в этот монастырь в паломничество. У них это было первое послушание. Алена работала с вдохновением, и все в монастыре вызывало у нее восторг. Насте же, напротив, многое не нравилось. Не нравились хмурые женщины в черном, не нравились жирные подсвечники и грязные пятна воска на полу. Насте хотелось домой, ее угнетала монастырская гостиница, неустроенность и неведомые правила поведения, которые нужно было знать и соблюдать, что бы случайно не попасть впросак. Алена же чувствовала себя раскованно, со всеми знакомилась и уже с кем-то договорилась, чтобы им с Настей попасть к старцу без очереди.

В этот монастырь многие приезжали ради встречи с известным на всю Россию батюшкой. Собственно, за этим приехали и Алена с Настей. Алену очень волновал вопрос выбора пути; идти ей монашеской стезей или оставаться в миру. Почему ее волновал именно этот вопрос, она и сама толком не знала. Но девушка твердо была уверена, что существует проблема выбора пути, которую ей необходимо срочно решить именно здесь. Настя поехала просто за компанию, так как она не знала, о чем конкретно ей спрашивать у батюшки. В ее жизни особых проблем, требующих подобного вмешательства, не было, а зачем еще беспокоить старца, с которым сотни страждущих искали встречи, она не знала.

К батюшке они в ту поездку попали действительно без очереди. Встали затемно, почти ночью. Алена разузнала, что старец будет принимать на полунощнице (самая ранняя служба в пять утра).

В монастырской гостинице очень многие поднимались в такую рань. Паломники, похожие на тени, почти сливаясь воедино с предрассветной осенней мглой, медленно тянулись в сторону собора. Неслышно, как летучие мыши, в развевающихся, словно крылья, мантиях стремительно скользили вышедшие из своих келий монахи. В соборе царил таинственный полумрак; с тихим потрескиванием горели свечи, пахло ладаном и воском; у аналоя, освещенного единственной лампой, монотонным голосом читал семнадцатую кафизму длинноволосый монах.

Знаменитый на всю страну батюшка оказался согбенным стариком низенького роста в схимническом одеянии. Он сидел, сгорбившись на скамеечке, опершись локтями о колени, и безостановочно перебирал четки. Отец Илиодор, так звали старца, казался немощным и слабым. И Насте даже неловко стало беспокоить старого, больного человека; к тому же он был погружен в молитву и словно ничего не замечал из окружающей его действительности, но это было первое внешнее и, как оказалось позже, обманчивое впечатление.

Очередь была небольшой, стояли молча, изредка крестясь на «славу» и «Господи, помилуй», некоторые читали потрепанные молитвенники. Когда подошел черед Насти, она опустилась на колени, как это делали остальные подходившие к схимнику. Это делалось не потому, что так было принято, а лишь из-за того, что отец Илиодор сидел, низко склонив голову и стоять перед ним было неловко, да и невозможно. А говорил он настолько тихо, что приходилось почти вплотную приближаться к его лицу. Опустившись на колени, Настя почувствовала вначале тонкий аромат, исходивший от одежды батюшки, напоминавший запах ладана, а потом и еще нечто, что было не выразить словами. Это нечто казалось некой благодатной всеобъемлющей силой, словно она приблизилась не к немощному пожилому человеку, а к небожителю, державшему в руках не четки, а оружие, и облаченному не в старенькую застиранную ряску и монашескую мантию, а в доспехи из запредельного мира. Но кроме всего этого, было главное: старец излучал любовь, вселенскую любовь, не имевшую ничего общего с тем, что мы привыкли называть любовью. Это было не чувство любви – это была сама любовь. С этого момента от него не хотелось отходить, время словно приостановило свой ход. Все прежнее раздражение, смущение и недовольство куда-то исчезли, Настя не знала, что будет спрашивать, и просто попросила у старца благословения. «На всякое благое дело», – произнес старец и протянул ей сухонькую руку, которая источала тот же аромат.