1. 1
Много лет назад, уверенный в себе, целеустремлённый, вдохновленный, я пришел из армии с большим и горячим желанием работать честно. Зарабатывать бабки, строить бизнес. Заниматься своим делом и никому не мешать. Тогда мы с пацанами собрали, что у кого есть и открыли станцию.
В армии я поднатаскался в гараже. Как учебку закончил, меня сразу водилой определили на ЗИЛ на опасные грузы. Так я тот ЗИЛ вдоль и поперёк с закрытыми глазами разобрать мог и собрать, без лишних деталей. Опыт надо куда-то девать, вот и решили с пацанами, тачки – самое оно для бизнеса.
Только продержались мы недолго. Монополист один, тут по городу свои ангары пораскидывал и мы ему на душу, ну, никак не легли. Уже скоро нагрянули решалы, припугнули, так, мол, и так, сворачивайте, ребята, лавочку, пока мы не разозлились.
Ну, мы что, мы парни тоже молодые, горячие, плюнули на предупреждение, дальше себе честный бизнес ведём. Как-то однажды с утра на работу пришли, а нет нашей станции, сгорела, родимая… вот тогда мы тоже решили разозлиться.
Собрались, план начертили. Кто нашу контору заказал, известно, кому мы дорожку перешли. Спустя немного времени остался наш дорогой конкурент без одной из своих станций. Потом без другой. Третьей, четвертой. Когда осталась у него только пятая, притащились решалы. Мы к тому времени уже крепко сидим на своём месте, пушку раздобыли одну, потом обрез. Парни начали приходить, кто что. Романтика, было тогда время, когда я наслаждался, глядя на пламя горящего здания конкурента.
Потом неожиданно заказы пошли, прознали про нашу весёлую компанию люди. Не мы сами, людская слава приписала нам то, о чем мы даже и не мечтали. Не стали сопротивляться, перестроились, организовались. Тогда уже человек десять нас было. Потом ещё пришли мужики, от тогдашнего босса посбегали, подумали, у нас лучше. Ответственность появилась. Короче, через два года моего прихода из армии у нас с мужиками был уже совсем другой бизнес.
Меня, как само собой разумеющееся, поставили главным. И повел я бизнес так, чтобы никому ни на что не было обидно. Как бы это сказать, по справедливости. Всё и всегда мы делали по справедливости, отбирали, наказывали. Но не убивали. Если умер кто, то это по случайности. Тогда ещё не был я заматерелым и ярым, казалось, в игры такие играем, в бандитские. Это потом, спустя лет пять, крепло наше сообщество, процветало, и в какой-то момент, помню, власть мне голову всё-таки вскружила. Обнаглел, забыл про справедливость, начал браться за не совсем правильные дела. Наркоту сюда, оружие и всё, что само в руки шло, начали прибирать. Вот тогда, конкурента по-тихому, без свидетелей, шлёпнули. Там уже и менты на нас, и эксперты работали, и адвокаты, и даже судьи.
Много тогда я наворотил. Много. Боялись меня. Кожей чувствовал, боялись.
Ну, а потом пролез к нам в группировку стукачок. Так и накрыли меня, почти с поличным. Расслабился я, ляпнул, что не надо, а у того микрофон был на животе. Так и попался я, даже отмазаться не удалось. Резонанс. Такого бугра к ногтю. Властям в область нужно было отчитаться. Приписать удалось немного, но на пятнаху хватило, без права досрочного.
Сидя там, в своей камере, я часто, если не постоянно, думал – чего мне в жизни не хватало, в какой момент дорожка пошла в сторону. Почему не исправил? И каждый раз, доходя до места того, когда стоял я над пепелищем своей мастерской и смотрел на обугленные кузова тачек, всякий раз понимаю, иначе и быть не могло.
Всякая падла, которая ко мне по-плохому, получит плохое от меня.
Сейчас же, глянув на солнечные лучи свободы, на Лилиану, на квартирку эту, на миллион, решил завязать с яростью и неправильной справедливостью. Жить по-настоящему хочу, как не пожил. Как люди живут, без всей этой херни бандитской, без вендетты, без оружия и наркоты, без проституток и конкурентов.
Хочу нормально пожить, только для себя… ну, и для Лили. Вот же, сучка, забралась в голову и теперь моими мозгами ворочает в какую ей надо сторону. Пора перестать думать членом. Пора показать, кто в доме хозяин.
2. 2
– Ну, что, допрыгалась, додёргалась ногами? – злобно сказал Николаевич, когда я встала в проёме, – они нас всех убьют, из-за тебя.
Ткнул в меня кривым пальцем. А я стою, в голове суетливо носятся мысли, пытаюсь что-то вспомнить.
– Скажи спасибо, что я не усрался, когда этот свой ножичек достал и в зубах начал им ковыряться. А я хотел, но сдержался, потому что мне не тебя жалко, а себя, потом лежать и нюхать это дерьмо…
– Подождите, Николаевич, – не обращаю внимания на его пустую болтовню, – вы говорили, что Илью убили люди какого-то Графа, помните?
– Ох, спросила, я уже ничего не помню, я на этой кровати, такое ощущение, что всю жизнь лежу, ног не помню и руки скоро забуду.
– Да подождите вы, – я быстро подошла к нему, – вспоминайте, ещё следователь говорил, что после людей Графа уже доказательств не найдёшь.
– Ну, ты нашла что спросить, я и имя своё скоро забуду. Войдёт кто-то, скажет – привет, Николай, а я скажу – ась, вам кого. С твоими бандитами-дружками я уже ничего не помню, ничего, говорит, возмущённо разводя руки.
