– Деда, а почему небо оранжевое?
Маленькая девочка стояла у входа в пещеру и смотрела на горизонт. Смотреть особо было не на что – пустыня да редкие растения, мощными корнями пытающиеся выхватить из бесплодной земли хоть какие-то соки. Вдалеке были видны черно-серые, покореженные обломки прошлой цивилизации. Дед не знал, кто и зачем стоил что-то столь грандиозное, да и какая теперь разница? Им нужно торопиться, чтобы успеть добраться туда и спрятаться от смертельных лучей солнца. А его внучка стоит и беспечно разглядывает небо.
– Да кто ж теперь знает. Такое, как есть, – отмахнулся дед, продолжая собирать рюкзак. И вдруг вспомнил себя в этом возрасте, несчетное количество лет назад. Ему тогда старики рассказывали, что мир вокруг не должен быть таким. Малышка тоже должна это знать. – Небо должно быть голубым. Вода везде и вкусная, а трава покрывать все и ярко зеленая. Как тот жук, которого я показывал тебе у прошлого перевала, помнишь?
Девочка кивнула и еще серьезнее взглянула вдаль, пытаясь представить себе всю эту невидаль. Зеленый и голубой вместо серого и коричневого, какой яркий был мир!
– А почему мир сломался?
Старик сухо вздохнул, собирая вещи в заплечный мешок. От этого вздоха и сухой сгорбленной фигурки веяло затаенной обидой и злостью. Не на дитя – она просто любопытна, а на тех, кто сотворил это все сотни лет назад.
– Потому что люди глупцы и уничтожили мир. Довели вот до этого.
– Им тоже не хватало еды?
Наивный вопрос, но девочка не знала других неотвратимых бед, кроме голода и жажды. Ее живот жалобно бурчал чаще, чем в пытливой голове рождались новые вопросы. Что же еще, кроме голода, может заставить людей делать глупости?
– Не совсем. Им не хватало власти. И денег.
Про власть она не спрашивала. Ради этой непонятной власти другая семья захватила их дом и убила ее отца. Так говорила мама, когда еще была жива. Треть своей маленькой жизни проведя в вечном поиске еды, воды и крова, малышка ненавидела власть, чем бы она не была. А вот второе слово она слышала впервые.
– А что такое это «денег»?
– Мне говорили, что это такие цифры у твоего имени в далеком-далеком доме, которое ты даже не видишь. Люди всю жизнь работали за них и могли менять их на вещи, – столкнувшись с полным непонимания взглядом, старик усмехнулся. – Это глупо и непонятно, но раньше люди были глупее. Для них вся эта чушь была важна.
Девочка молча перебирала край потрепанной одежонки всеми двенадцатью пальцами и думала о чем-то. Старику было грустно на нее смотреть, но разве мог он ее чем-то утешить?
– Думаешь, те, кто остались в бункерах, счастливее?
Ах да, она мечтала о лучшей жизни. Можно было догадаться, удел тех, кто остался на поверхности сейчас – надеяться и мечтать.
– Твои предки были теми, кто вышел из бункера. Мой дедушка вырос в таком месте, он мне рассказывал, как они поколениями мечтали выбраться и жить на земле, – старик горько усмехнулся и вспомнил нескончаемые жалобы своего деда на консервы и безвкусные гидропонные овощи.
Тогда жить не казалась такой уж плохой, у них еще был огород – благодаря семенам, что забрали из бункера. Он многое бы отдал сейчас за самый невкусный овощ! Или за то, чтобы под землю впустили внучку, а он перестал натыкаться на ее голодный уставший взгляд.
– А те, кто улетели в небо?
– Мы не знаем, нашли ли они планету, где можно жить, – сразу отрезал старик и сам же себя за это выругал. Ну зачем ей еще отчаяние? Его дочь верила, что жизнь станет лучше, пусть и внучка верит. Кто верит, не сдается. – Но, может быть, они еще вернутся. И смогут что-то сделать с нашей землей. Ты правильно делаешь, что не отчаиваешься, Надя.
– А почему меня так назвали, Надежда?
– Потому что Надежда у нас должна быть, – улыбнулась старик внучке. Затем кряхтя встал на ноги и, закинув рюкзак на спину, поковылял к выходу.
Солнце садилось и нужно было дойти до следующих руин до того, как оно снова встанет. И хорошо бы найти еще какую-то еду, кроме горьких корней. Надежда должна жить, по крайней мере она умрет последней.
31 января 2023г.
Молодая женщина шла по коридору и с некоторым волнением заглядывала в ответвления коридоров, но вокруг было подозрительно тихо. Где там Колька и Лизка? И где остальные дети? О передвижениях ребятни от одной комнаты к другой обычно извещали крики, визги и хохот, но давно уже ничего такого неслышно. Уж не нашли ли неизученную комнату? Вспомнилось, как соседский мальчишка недавно провалился в вентиляционную шахту, здание то старое. Нехорошо бросать работу, но за детьми некому было следить, так что женщина волновалась. Эппл даже не домыла посуду, только вытерла руки и отправилась на поиски.
На коридорных стенах мерцали красные лампочки, но давно уже никто не считал это символом опасности. Эппл вообще видела белый свет в коридорах ещё в совсем юном возрасте, когда энергию не экономили так сильно. На плохое освещение давно перестали обращать внимание, кому нужен свет, если стены бункера как родные и знаешь каждый поворот?
Она заглядывала в жилые комнаты, но взрослых в них обычно не было – все должны трудиться, дармоедов никто не любит. Да и не прожить, если не работаешь, разве что старуха Роза. Руками ничего не делает, ест за двоих и вечно сидит в администраторской, что-то считает да нажимает на кнопки. Разве это работа? Роза говорила, что без неё бункер не будет функционировать, но уже находились те, кто не верил. Кто считал, что кормить полоумную старуху не их забота. Что стены не рухнут, свет не погаснет и воздух не кончится. Только периодически перегорающая проводка и ломающиеся механизмы спасали старуху от гермодвери и вечного забвения.
