Четверть века

Четверть века
О книге

Сборник стихов «Четверть века» – это подведение итога и осмысление первой четверти нашего столетия. Это черта или линия, которую придётся перейти. Которую перейти необходимо. Ведь снова и снова жизнь не становится прежней. Но остаются стихи. Пусть они будут своеобразной капсулой времени, которую можно вскрыть в любой момент.

#Стихи и поэзия #Серьезное чтение #Cтихи, поэзия

Читать Четверть века онлайн беплатно

Шрифт
Интервал

© Вячеслав Да, 2025


ISBN 978-5-0065-5101-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Я – поэт, а мог бы просто жить…»

Я – поэт, а мог бы просто жить.
Я мог бы быть отличным семьянином.
И до сих пор ту девочку любить
и каждый вечер видеть дома сына.
Ходить до магазина за мукой,
а в выходные ездить к её бабкам,
не говорить почти. Я там всегда такой:
приехал, посидел, потом обратно.
Она бы всё твердила мне про зал
в похмельное больное воскресенье,
но я бы уловил в её глазах
другое к нашей жизни отношенье.
Другое и ко мне, и сколько лет
уж пройдено. Мы вместе поменялись.
Теперь есть сын. И то, чего в нас нет.
И нет того, что было. Есть – осталось.
А впрочем, не беда, живут же так.
И мы бы жили. Как-нибудь да жили.
Копили бы совместные года
в той старой двухкомнатной квартире.
Казались бы другим, но спали врозь,
копя в сердцах привычные сомненья.
Я был бы семьянин. Она – женой.
И я бы не писал стихотворенья.

«Верил в то, что случайностей мало…»

Верил в то, что случайностей мало,
до последнего в прошлом апреле.
В полдень, в бешеной гонке вокзала
ты о важном сказала – я верил.
Верил в то, что весна – есть начало
для всего и для счастья тем более.
Песней лета как будто бы мне прозвучало
это утро весеннее, что ли.
Там за шторами что-то другое,
превратившись в другой переулок,
по-другому меня наполняет спросонья
подростковою жаждой прогулок
средь людей и опять не таких же,
с не такою сокрытою плотью…
Задышалось вокруг – это вижу,
улыбаешься ты – я не против.

«Не пробил час, но миг прошёл…»

Не пробил час, но миг прошёл.
Я понял то, что непонятно.
Мне показалось, что нашёл,
но всё потеряно обратно.
В невозмутимой тишине
лишь звук бутылки да бокала.
И мира мало на земле.
И неба голубого мало.

«Без ада рай, любовь без гнева…»

Без ада рай, любовь без гнева.
Мне больше нечего сказать.
Ты села справа, я сел слева,
а сверху были небеса.
Напротив – озеро в покое.
И, боже правый, сколько лет
мы потеряли с тобой, Оля,
но ни к чему возврата нет.

«Пройдёт и это, будет всё…»

Пройдёт и это, будет всё,
чего ты хочешь, дорогая.
И жизнь, ни капли не святая,
продлится чуточку ещё,
как мигом до. Теперь, отныне,
когда не хочется назад,
мне губы требуют сказать
о том, как жутко в этом мире.
Где мы с тобою лишь момент,
и ничего нам не поможет.
Возьмем вина и выпьем может
за то, что лучших шансов нет.

«Звезда погасла, свет исчез…»

Звезда погасла, свет исчез.
Закончен день, не начат новый,
и с символических небес
на губы мне упало слово.
Спустился ангел неживой,
незримой тайною объятый,
а я, небритый и помятый,
стою, кивая головой.

«Я взял на грудь чуть больше, чем хотел…»

Я взял на грудь чуть больше, чем хотел.
Оставил в сердце больше, чем возможно.
Признаться сложно, что переболел.
Что не болел отнюдь – не скажешь тоже.
Быть может, всё – кармический урок,
и этих строк ты вовсе не коснешься.
Мне снится сон, где ты смеешься,
а я рукой касаюсь твоих ног.

«У нас был план, в котором плана нет…»

У нас был план, в котором плана нет,
и в пачке восемнадцать сигарет,
поскольку две мы выкурили до
у входа перед станцией метро,
и в подземелье двинулись на свет,
Где рельсы, как две линии судьбы.
Куда, мой друг, поедем, если мы
друг другу-то не знаем, как помочь?
А тут ещё декабрьская ночь,
лишь белый снег и чёрные следы.
Как будто в этом мире только так:
есть чёрное и белое, и мрак,
и купола у Храма на Крови.
Смотри и ничего не говори
под звон колоколов со снегом в такт.
А хочешь, говори, я не прошу,
ведь тоже за душою проношу
от всех людей сокрытые слова,
когда так выразительно едва
сказать смогу. Я лучше напишу…
Что голос мой, что руки, что я весь,
лишь волею декабрьских небес
в безволии своём рожден во вне,
чтоб в этот час на вымерзшей земле
с тобою замереть, смотря на крест.

«Я выкурил ментоловый винстон и съел маасдам…»

Я выкурил ментоловый винстон и съел маасдам,
допил предпоследнюю кружку пшеничного пива.
Смотри, дорогая, над нами большая звезда,
и кажется так не банально сказать, как красива
ты в свете смартфона; и именно этот момент
как будто бы создан не нами, не нашею волей.
И если ты скажешь, что этим довольна вполне,
я тоже останусь вполне этим также доволен,
Как руслом река, как секундная стрелка часов,
не смея, не зная, не думая двинуться вспять,
и я повторюсь, как красива, ещё и ещё,
опять и опять.

«В мутное окно трамвая №8…»

В мутное окно трамвая №8
всматриваюсь я, как знающий про всё.
Даже ни о чем кондуктор не попросит,
молча подойдёт, отведя лицо.
Я, признав, что есть не сказочные вещи,
как бы промолчав, так же как она,
расплачусь за то, что кривые рельсы,
что я тут сижу прямо у окна.
За судьбу, за жизнь, за больную спину,
за уставший вид и пустой вагон.
Торжествуя тем, что я тоже сгину,
что я заплатил этим торжеством.

«Я как призрак, а ты как видение…»

Я как призрак, а ты как видение.
Я – преследую, ты – ускользаешь.
Помнишь строки стихотворения:
«Ты меня никогда не узнаешь»?
Нет, не вспомнишь! Поскольку я выдумал
это всё, что коснется и канет…
Чтоб твой ангел тебе же завидовал,
что разлук никогда не настанет.

«Тут я когда-то шёл…»

Тут я когда-то шёл
под звездами и снегом,
рождённый жить и знать,
что должен умереть
под самым дорогим
уральским серым небом,
вблизи кадильных труб
«Уралэлектромедь»
Продолжить чтение
Вам будет интересно