Студёный майский день в конце концов завершился мелким дождём. Выездов не было, и к полуночи весь четвёртый караул мирно спал, и в своём сне посапывал, постанывал, а порою и резко всхрапывал. Мерно жужжал электрический обогреватель, обдавая слабым теплом просторную комнату с несколькими кроватями и раскладными креслами. Никем не выключенный телевизор что-то бормотал сам с собою, работая вхолостую…
− Вы что, не слышите?!! Я уже две минуты звоню!!! – с воплем и расширенными от ужаса глазами ворвался диспетчер Каплан в это сонное царство. В комнате зашумели.
‒ Что случилось? ‒ спокойно спросил начальник караула Касатов, приподнимаясь и откидывая в сторону одеяло.
‒ Пожар! ‒ крикнул Каплан, убегая обратно в диспетчерскую.
Все разом повскакивали со своих нагретых постелей и поспешили в гараж одеваться, теряя на ходу кто не зашнурованные ботинки, а кто домашние тапочки. Через минуту две багряного оттенка машины с бешено вращающимися огнями невыразимо-красивого синего цвета уже мчались по тёмной улице Чернышевского мимо спящих дворов.
Издалека, в глубокой ночной тьме, пожар выглядел впечатляюще. Горела крыша, горела широкой полосой несмотря на дождь. Огонь бил фонтаном, взвивался, пробегая по карнизам, и улетал высоко в ночное небо чёрным, пресыщенным гарью, дымом. Казалось, ещё немного, и огненный красношкурый зверь разинет свою пасть пошире и поглотит целиком приземистую избушку, а затем, не насытившись столь малой добычей, пуститься рыскать в ночи, перебросится на ближайшие кусты и заборы, доберётся до соседской баньки и вырвется на простор, пожирая всё на своём пути…
Деревянный домик был ветх и на первый взгляд как будто необитаем, но кто-то из зевак, толпившихся поодаль невзирая на поздний час, крикнул, что внутри может быть человек. В отсутствие хозяев брошенный дом, давно лишённый электричества, обзавёлся новым постояльцем.
Начальник четвёртого караула Касатов велел остальным подать два ствола через магистраль, а сам, прихватив лом, направился к дому с подслеповатым оконцем.
Пока с одной стороны старого пожарного УРАЛа разматывали магистраль и прикручивали один ствол, Волошин, двадцатипятилетний пожарный, для которого подобные выезды были ещё в новинку, бросился к правому борту машины, чтобы достать второй ствол, открыл отсек, но не угадал. От этой оплошности под пристальными взглядами зевак его бросило в жар. Мысли заметались вспуганными воробьями. Он открыл следующий отсек и, к своему облегчению, нашёл то, что искал.
Тем временем Касатов парой ловких движений сорвал с петель запертую изнутри дверь и шагнул внутрь. Домик был маленький, и дым уже начал заполнять комнатки. Свет от фар бил прямо в окна, но этого было недостаточно. Начальник караула огляделся в полумраке по сторонам и заметил в углу спящего на диване мужичка. Касатов наклонился к нему и потряс за плечо, но мужичок, от которого сильно разило перегаром, давно немытым телом и мочой, только отмахнулся. Ничто не могло прервать крепкий сон уставшего человека. Под потолком потрескивало, и времени разводить церемонии не было. Касатов, крепкий тридцатилетний парень, пробормотав несколько нелицеприятных слов в адрес пьянчужки, взвалил его на себя и потащил на улицу. В этот момент мужичок неожиданно проснулся. С испугу он крепко ухватился обеими руками за дверной косяк и хрипло завопил:
‒ Пустите меня, сволочи!
Начальник караула с силой оторвал мужичка от косяка и вытолкал его во двор. Тот, как пришибленный, уполз в колючие малиновые кусты, где сразу же затих, и о нём надолго забыли.
Волошин подцепил свою линию к трёхходовому разветвлению и принялся разматывать рукава. Подали воду, и в это же мгновение рукав неожиданно оторвало от соединительной головки, и сильная струя ударила из автоцистерны прямо в землю, поднимая вокруг себя целый фонтан грязных брызг. На другом конце магистрали уже кричал Ильюхин, что вода пропала. Водитель Рябоконь с возгласом: «А, чтоб тебя!» отключил насос. Волошин было кинулся менять повреждённый рукав, но во всей этой суматохе, да ещё под нескончаемый аккомпанемент советов и замечаний столпившихся зевак, он никак не мог сообразить, где ему следует искать. На помощь ему пришёл командир отделения Орлов.
‒ Дай-ка, я сам, ‒ сказал он и лёгким тычком отстранил Волошина в сторону, нашёл то, что нужно было и живо пробросил новый рукав поверх старого, соединил его с другим, и вода весело побежала по магистрали рядом с кучей изношенных чулок…
…было славно лить сразу из двух стволов, не жалея воды, без остановок, заливая домик целиком со всех сторон. Потребовалось всего несколько минут, чтобы открытое пламя погасло, и огненный зверь, шипя и пофыркивая, присмирел. Однако останавливаться на этом не следовало. Где-то в глубине, в щелях бревенчатого дома, в ожидании подходящего момента, всё ещё могли тлеть живые искры.
‒ Ильюхин, Волошин, давайте наверх, пролейте там всё хорошенько, ‒ скомандовал начальник караула Касатов.
Земля вокруг дома была сплошь усеяна останками крыши, так что и подойти нельзя. Ильюхин, задыхаясь и отплёвываясь от зловонного дыма, отыскал свободное местечко возле крыльца и поставил лестницу. Потом проблевался в сторонку и полез наверх. Его всегда тошнило от дыма.
