Женщина может бесконечно смотреть
на три вещи, а купить семь.
Народная мудрость
С чего же всё началось? Может быть, с маминых платьев, которые шил портной-узбек из Старого города? Машенька до сих пор помнила то, лазурного шёлка платье с рукавами-фонариками и перламутровыми пуговичками на лифе, которое сгинуло где-то, как и многое другое, когда их семья обеднела настолько, что снесла в ломбард всё имеющееся немногочисленное золотишко. Ей в ту пору приходилось донашивать не свои вещи. Стыд охватывал её всякий раз, как она выходила во двор. Она низко опускала голову, стараясь быть неузнанной и спешила прошмыгнуть как можно быстрее, чтобы никто не заметил, что это чучело в старых мальчуковых ботинках и куртке не по размеру – она, Машенька. В школе было не спрятаться, и она со смирением и покорностью судьбе носила серые гамаши под коричневым платьем из колючей материи, перешитое из чужого и облагороженное бабушкиными кружевами…
Машенька была прехорошенькой с широко распахнутыми серыми глазами на кукольном личике, которые смотрели на мир невинно, без тени лжи. Хрупкая, словно фарфоровая статуэтка без изъянов, она считала себя мелкой и коротконогой. Мечта однажды превратиться в la femme fatale так и осталась мечтой, но будучи низкорослой и щуплой трудно соответствовать подобному образу. Не тот типаж. Хотя в студенческую пору Машенька знавала такую загадочную особу. Невзрачная на вид, почти толстая девица с картофелиной вместо носа обладала необъяснимой притягательностью для мужеского пола. Молодые люди вились подле неё словно осы вокруг варенья. Эта девушка, будучи начинающей артисткой, громко гоготала, как её учили в театральной студии, выразительно, закатывая глаза и активно жестикулируя, рассказывала занимательные истории и обладала при этом редким умом. С нею общались исключительно интеллектуалы, которые не обращали ни малейшего внимания на таких посредственностей, как Машенька, способных разве что пищать глупости в ответ. В общем, некоторым мечтам не положено сбываться. У них другое предназначение, например, научить чувствовать прекрасную грусть о том, как могло бы быть, но не с нами.
Как и многие студентки, прибывшие в шумный мегаполис, наполненный светом миллионов фонарей, из маленьких городков и деревень, где под пение сверчков время застыло навсегда, Машенька носила джинсы, футболку и раскиданные по плечам русые волосы, и её ничуть не смущали дырявые кроссовки на ногах. Казалось, что ей неведом мир моды, однако у неё в выдвижном ящике прикроватной тумбы в съёмной комнате, хранилась пара глянцевых журналов и блокнот in octavo, куда она вклеивала вырезанные из глянцевых журналов картинки атрибутов красивой жизни. Время от времени Машенька доставала заветный блокнотик, перелистывала его и тяжело вздыхала – ничего из этих прекрасных вещей никогда не будут ей принадлежать.
К окончанию учёбы Машенька – не без влияния университетских подруг, разумеется, – начала носить каблуки и немного научилась разбираться в стилях, тенденциях, трендах и брендах, но по-прежнему мало, что могла себе позволить на мизерную стипендию и небольшое пособие от матери. Это обстоятельство, впрочем, не помешало ей однажды сорваться с места, едва увидев по местному телевидению рекламу очень миленьких туфелек в духе Мэри Джейн: с круглым носиком и с цветком на ремешке.
Поначалу Машенька стеснялась заходить в магазины с большими витринами и беспощадным белым светом внутри, от которого нельзя было скрыть ни одного своего изъяна, особенно бедность. Машенька была бедна, и с нею никогда не обращались любезно, не могли найти нужный размер (самый маленький) и фирменного пакета. В общем, покупки не доставляли ей такого удовольствия, какое испытывала её мать. Та любила прошвырнуться по магазинам, перемерить массу вещей и ничего не купить. Машенька в свою очередь брала первую понравившуюся вещь, платила за неё, всё время опасаясь, что у неё не хватит денег, и поскорее уносила ноги.
С дипломом, возвещавшем о том, что Мария Юрьевна Чижова теперь литературовед, Машенька вернулась в родные пенаты и получила место в единственной библиотеке, где в залах было много зелени, а пыльный солнечный свет, разбитый жалюзи на фрагменты, падал на школьные столы. Теперь у Машеньки завелось немного лишних денег, но вот приличных магазинов одежды в заштатном городке можно было пересчитать по пальцам одной руки. Тогда-то начинающая модница открыла для себя безграничный мир интернет-магазинов без настырных советчиков и хамовитых продавщиц и с энтузиазмом принялась заполнять свой девичий шифоньер.
Ещё в детстве Машенька осознала себя человеком азартным. Однажды она потратила кучу монеток, чтобы достать из автомата игрушку, но у неё ничего не получилось, а деньги были безвозвратно утрачены. Тогда-то она дала себе зарок воздерживаться от подобных затей и всю жизнь избегала азартных игр, памятуя о том, как её дедушка тратился на лотерею «Спортлото», но никогда ничего не выигрывал. Однако западня подстерегала её там, где она не ждала.
Машенька посвящала новому увлечению целые часы после работы и не замечала вкуса еды, просматривая многочисленные картинки. Однако в ту пору она ещё сохраняла благоразумие и придерживалась строгих правил. Ничего пёстрого, слишком короткого или пышного. Чёрные туфельки, белые сорочки. Много новых тёмных вещей. Пресноватые полутона. Когда Машенька открывала свой шифоньер, перед нею возникала палитра из сумеречных оттенков, суровых и мрачных. Это позволяло не слишком выделяться среди остальных библиотекарш, безвременно увядших дам с кожей, пропахшей пылью и старой бумагой. Она, конечно же, не могла позволить себе потратить годовую зарплату на вещь от Chanel или Christian Dior, да и boutiques, подобных им, в маленьком городке нельзя было сыскать, однако она всегда выбирала только натуральные материалы: шёлк, лён, кашемир, которые тоже стоили недёшево, особенно, натуральная кожа. «Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешёвые вещи», − любила повторять её мать, и Машенька была с нею полностью согласна.
