Особая благодарность за помощь в начинании и за всё отстранённое от него:
Иван Ж.
Глеб С.
I. По ту сторону зеркала
Я сидел в плохо обставленной комнате. По сути, в ней не было ничего, кроме дивана и кресла, расположенных друг напротив друга так, будто между ними должен был быть стол или что-то подобное, чего, конечно же, не было. Сама комната была серой. То ли от освещения, то ли от выцветших белых обоев, комната выглядела словно покрытая золой; пыльно было соответственно, и дышать приходилось с усердием. Я сидел на краю дивана с одной рукой на его подлокотнике и постукивал другой рукой по бедру. В комнату вошли. Старая дверь с характерным скрипом сообщила о входящем госте.
– Сидишь? Как у тебя…
Я резко поднял руку, прерывая его.
– Тихо! – громким шёпотом шикнул я.
Кирилл молча сел на другую сторону дивана. Наступило минутное молчание. Я повернул голову направо и устремил взгляд в точку. Луч лунного света мягко ложился на фрагмент стены, а в его сиянии летали мелкие частички пыли, так привлёкшие моё внимание.
– Помнишь день, когда мы сюда въехали? – тихо начал я, отведя взгляд от стены в сторону.
– Да. Уже тогда эта квартира мне была мерзка. Я постоянно задыхался в пыли.
– На протяжении всего времени здесь недвижимыми оставались два элемента: этот диван и это кресло – ты замечал?
– А что в этом такого?
– Я ведь ненавижу этот диван и кресло. Десяток раз зарекался их выкинуть, да всё руки не доходили, и вот остались только они.
– «Слушаюсь и повинуюсь…», – пафосно проговорил Кирилл, пародируя того безумца с радиостанции «Серебряный дождь».
Наступило неловкое молчание. Покрутив головой, я понял, что в комнате почти ничего не было. Исключая окно и кресло с диваном, она была полностью пуста. Также, проводя взглядом вдоль стен, я то и дело терял фокус, в принципе зрение было довольно мыльным.
– Ты разве не умер?
– Умер? – лукаво улыбнулся Кирилл. – Мы все мертвы, Сергей; только для меня я всё-таки жив, а ты, вот, мёртв.
– Мёртв? – Я помолчал. – По-твоему, жизнь по другую сторону?
– По-моему, ты не понимаешь, на какой стороне ты сейчас.
– А с какой ты?
– Меня вообще здесь нет, как и тебя, кстати. Впрочем, из нас двоих ты более реальный.
– О чём ты?
– Ты уверен, что ты правда в комнате?
– Не особо.
– Тебе и не важно. Ты ведь скоро тоже «оживёшь», верно?
Решив пощупать диван вокруг себя, я обнаружил лежащий рядом со мной кусок синего крепкого троса, по ощущениям отрезанного из альпинистского снаряжения.
– Это ты принёс?
– Трупы не ходят, Сергей.
– А я…
– А ты труп?
– Я жив.
– Ненадолго. Петля ведь рядом с тобой лежит, верно?
– Это не…, – я посмотрел на кусок троса. Он был уже красиво связан в элегантную петлю. Оставалось только привязать её, надеть и затянуть.
– Мы ведь не снаружи, верно?
– Мы по ту сторону зеркала.
– А точнее?
– Мы видим то же, что и он, но… – Кирилл кивнул в центр комнаты. На крюке в потолке уже висела откуда-то взявшаяся аккуратно связанная петля.
– Получается, я навряд ли что-то изменю?
– Изнутри зеркало разбить сложнее, чем снаружи. Да и мы только наблюдатели, хоть и твоего разума.
Я снова осмотрел комнату. Внезапно я обнаружил, что не знаю почти ничего об этом месте и в принципе о себе.
– Он отошёл за стулом, я предполагаю, – произнёс Кирилл.
– А как это – рождаться?
– В моём или твоём плане?
– Как тебе удобно.
– Никак. Смерть интересней. Тебе не важно, ты всё равно выдумка.
– А ты?
– Я уже мёртв.
– А мы сейчас умрём или родимся?
Кирилл примолк. Незаметно под петлёй уже появился стул; стало страшно. Спустя мгновение на шее появилось странное ощущение какого-то веса, после чего петля на крюке затянулась, а с ней и усложнилось дыхание.
– Но, в отличии от тебя, я хотя бы не в своём разуме.
Когда отлетел стул, я стал задыхаться, Кирилл же до сих пор сидел рядом.
– Я хотя бы не чувствую то, что я делаю там.
Тело стало дёргаться; я прилип к дивану. Голова резко закинулась к спинке; дышать стало невозможно.
– Если путь зависит от конца, то без конца от пути уже ничего не зависит, – с усмешкой произнёс Кирилл, после чего встал и вышел из комнаты.
Я задохнулся. Серая пыль, освещённая лунным светом, методично перелетала с одного края луча на другой, словно переходя дорогу, одновременно с этим поблёскивая и переливаясь в красках лунного свечения.
II. Ночь
Луна уже воцарилась на небе, и цикады с расстановкой начали свой концерт. Летняя ночь была удивительно тёплой по сравнению с прошлым годом и отдавала сухим воздухом, пропитанным автомобильным дымом и дымом недавно сгоревшего ТЦ. Я сидел на скамье и попивал кофе из термоса, наблюдая за спокойным течением звёзд, иногда переводя взгляд на мошек, круживших вокруг стоящего рядом фонаря. Небо было чистым, и луну было отчётливо видно. Её освещённая первая четверть ярко сияла, наполняя ночь синим светом. Иногда подувал ветерок, а за ним и листья оживлялись в лёгком шелесте. Где-то мигали фонари, озаряя поддавшеюся освещению часть парка мимолётным светом; где-то за периметром участка скамеек и аллей моментами шумел окружавший его город. В общем и целом, ночь была удивительно успокаивающей.
Последний раз я проверял время перед выходом, где-то двадцать минут назад; был почти час ночи, сейчас, вероятно, уже час. Я нередко приходил на эту скамейку любоваться тьмой, ибо, несмотря на наличие фонарей, бо́льшая часть окружавшего меня парка всегда была сокрыта в аномальной тьме, настолько густой, что даже лунный свет обделял её своим вниманием. Вдруг со стороны одного пучка тьмы раздался короткий, но звонкий и слышный женский крик. Он звучал довольно отдалённо и, видимо, донёсся с противоположной стороны этого теневого препятствия.
