Цветок Востока

1. Глава 1. Клара

Дро­жа­щей ру­кой про­во­жу по рос­кош­ной кар­ти­не с зо­ло­чё­ны­ми ра­ма­ми.

– Смерть за­во­ра­жи­ва­ет ме­ня веч­но­стью, – тря­су­щи­ми­ся, ис­ку­сан­ны­ми гу­ба­ми, шё­по­том ци­ти­рую фра­зу Саль­ва­до­ра Да­ли. Кар­ти­на ве­ли­ко­го ху­дож­ни­ка под на­зва­ни­ем «Всад­ник по име­ни смерть» все­гда ввер­га­ла ме­ня в со­стоя­ние ужа­са. В от­ли­чие от Ар­­ав­ина не счи­та­ла, что дан­но­му про­из­ве­де­нию ис­кус­ст­ва ме­сто в до­ме и уж тем бо­лее в спаль­не.

По­сле смер­ти быв­ше­го му­жа это кар­ти­на рас­кры­лась для ме­ня, с дру­гой сто­ро­ны, ес­ли рань­ше мне ка­за­лось, что ху­дож­ник пи­сал дан­ное про­из­ве­де­ние, на­хо­дясь в па­ра­нои­даль­ном со­стоя­нии, то те­перь, пе­ре­жив боль ут­ра­ты и, осоз­нав не­из­беж­ность при­бли­же­ния ста­рос­ти, моё мне­ние, ес­ли не из­ме­ни­лось, то точ­но по­кач­ну­лось и те­перь не столь ка­те­го­рич­но.

­– Та­кой ни­щей, ни­ко­му не нуж­ной, без при­крас и ра­до­стей, ко­гда ты один, и в гос­ти к те­бе мо­жет за­ехать лишь смерть, – и вновь вспо­ми­наю сло­ва Ара­ви­на, о не­ви­ди­мом че­ло­ве­ке, ко­то­рый со­крыт от по­сто­рон­них глаз в баш­не.

– Хва­тит хан­д­рить. При­ди в се­бя. Осоз­най и при­ми, что на­ша жизнь — это все­го лишь миг в це­лой все­лён­ной, – ут­вер­жда­ет здра­вый смысл праг­ма­тич­но­го соз­на­ния. – Ты мо­ло­дая жен­щи­на, ко­то­рая не мо­жет про­зя­бать во мра­ке и жить для дру­гих, бо­ять­ся, что ска­жут или осу­дят по­сто­рон­ние. Лю­дям лишь бы по­су­да­чить, а по су­ти, им пле­вать на твою жизнь, а вот те­бе не долж­но быть на­пле­вать, – рас­су­ж­даю я.

Моё мрач­ное ли­цо оза­ря­ют сол­неч­ные лу­чи, ко­то­рые про­би­ва­лись из боль­шо­го ок­на с де­ре­вян­ны­ми рам­ка­ми из крас­но­го де­ре­ва. Не­спеш­но при­бли­жа­юсь к не­му и, при­от­крыв, вды­хаю пол­ной гру­дью. Чув­ст­вую све­жий воз­дух и слы­шу пре­крас­ное пе­ние птиц. И сно­ва вос­по­ми­на­ния не­кон­тро­ли­руе­мым по­то­ком всплы­ва­ют в мо­ём соз­на­ние.

От­сту­паю, как бы не­осоз­нан­но пы­та­юсь убе­жать от бо­лез­нен­ных, му­чи­тель­ных кар­ти­нок мо­ей про­шлой сча­ст­ли­вой жиз­ни. Всё мож­но ис­пра­вить, всё мож­но из­ме­нить, кро­ме смер­ти. Со смер­тью бывшего мужа умер­ла час­тич­ка мо­ей ду­ши, и ни­кто не смо­жет за­ле­чить ра­ну, да­же вре­мя.

– Глу­по­сти, ­– ис­те­рич­но вы­кри­ки­ваю я и обес­си­ле­но, па­даю на боль­шую кро­вать, по­кры­тую шёл­ко­вым по­кры­ва­лом. Хва­таю боль­шую мяг­кую по­душ­ку и, при­жав её к ли­цу, на­чи­наю ры­дать.

Воз­ле кро­ва­ти по бо­кам стоя­ли тум­боч­ки из крас­но­го де­ре­ва, на них рас­по­ла­га­лись при­кро­ват­ные све­тиль­ни­ки, на сте­не ви­се­ло боль­шое зер­ка­ло с зо­ло­той рам­кой. Вот эта вся без­воль­ная, без­душ­ная и мол­ча­ли­вая ме­бель бы­ла сви­де­те­лем пол­но­го мое­го от­чая­ния.

Стук в дверь от­резв­ля­ет мыс­ли, вы­ну­ж­дая при­нять серь­ёз­ный и спо­кой­ный вид, на­прочь ли­шён­ный от­чая­ния и бо­ли.

– По­до­ж­ди­те, ми­ну­точ­ку, – крик­ну­ла я и, от­ки­нув по­душ­ку на кро­вать, мгно­вен­но вско­чив на но­ги, по­бе­жа­ла в ван­ную ком­на­ту. Не­мно­го ос­ве­жив ли­цо про­хлад­ной ожив­ляю­щей во­дой, по­пы­та­лась за­мас­ки­ро­вать крас­ные гла­за, сте­реть кру­ги, но всё бы­ло без­ус­пеш­но. – К чёр­ту, – вы­ру­га­лась я и по­ки­ну­ла по­ме­ще­ние.

Роб­ко дёр­ну­ла руч­ку две­ри и об­на­ру­жи­ла на по­ро­ге рас­те­рян­но стоя­щую Ма­ри­ну. Об­лег­чён­но вы­дох­ну­ла и об­ня­ла под­ру­гу. – Сла­ва бо­гу, это ты. Я по­ду­ма­ла, что де­ти, – при­жа­лась к под­ру­ге и об­ви­ла её бе­ло­снеж­ную ле­бе­ди­ную шей­ку. Уже не сдер­жи­вая на­хлы­нув­ших эмо­ций, за­ре­ве­ла в пол­ную си­лу.

– Кла­ра, – неж­но об­ра­ти­лась ко мне де­вуш­ка и, бе­реж­но от­стра­нив­шись от ме­ня, дер­жа за под­дёр­ги­ваю­щие­ся тон­кие пле­чи, с за­бо­той про­го­во­ри­ла, – пой­дём до­мой. – Хва­тит му­чить се­бя. Пой­ми, те­бе толь­ко тя­же­лее бу­дет, ес­ли ты бу­дешь ка­ж­дый день при­хо­дить в дом Аравина. Дай се­бе пе­ре­дыш­ку.

Мол­ча ки­ваю на здра­во­мыс­лен­ную фра­зу под­ру­ги и, бес­шум­но вы­дох­нув, плав­но по­во­ра­чи­ваю го­ло­ву и жад­но всмат­ри­ва­юсь в спаль­ню, как бы про­ща­ясь с ней.

Мой бег­лый взор вне­зап­но па­да­ет на туа­лет­ный сто­лик, на ко­то­ром ле­жат дра­го­цен­но­сти и ук­ра­ше­ния.

Раз­во­ра­чи­ва­юсь в сто­ро­ну насыщенно-красного де­ре­вян­но­го сто­ла, не­спеш­ной слег­ка ка­чаю­щей­ся по­ход­кой под­хо­жу к сто­ли­ку и бе­ру зо­ло­тое оже­ре­лье, ко­то­рое ин­кру­сти­ро­ва­но мел­ки­ми брил­ли­ан­та­ми.

– До­ро­гой гал­стук «бо­ло», – с горь­кой ус­меш­кой, вспо­ми­наю свои сло­ва, ко­гда Ар­авин пре­под­нёс мне дан­ный по­да­рок.

Ма­ри­на не­гром­ким ша­гом при­бли­жа­ет­ся ко мне и, мяг­ко кри­вя пух­лые губ­ки, вос­тор­жен­но про­из­но­сит, – королевский по­да­рок! – Ар­авин, дей­ст­ви­тель­но умёл удив­лять. Это ко­лье он вы­би­рал лич­но, при этом изу­чив его ис­то­рию.

– Я знаю. У Ар­­ав­ина во­об­ще безу­преч­ный вкус, – улы­ба­ясь, от­ве­чаю я и рез­ко с го­ре­чью, опус­кая угол­ки губ, до­бав­ляю, – был. – Был безу­преч­ный вкус. И сно­ва боль хо­лод­ным кон­чи­ком кин­жа­ла ре­за­ну­ла по жи­вой, кро­во­то­ча­щей ра­не. Те­ло ох­ва­ты­ва­ет по­жар, не­на­ви­ст­но, с чув­ст­вом пре­неб­ре­же­ния от­бра­сы­ваю оже­ре­лье на кро­вать, буд­то бы оно ис­точ­ник по­жа­ра, но му­че­ния не про­хо­дят, пла­мя дос­тиг­ло ду­ши.