Девичий виноград. Женская поэзия Латвии

Девичий виноград. Женская поэзия Латвии
О книге

Литература латышей до сих пор немного матриархальна. Как и мифология: основные персонажи латышского пантеона, отвечающие за порядок, дом, детей, урожай и даже за искусство, – это богини: Дижа, Лайма, Мара, Тикла (в противовес раздолбаю Лиго, гопнику Перкунсу и лицемеру Юмису). А декоративный «девичий» виноград – Parthenocissus quinquefolia – в Латвии встречается чаще, чем хмель…

Читать Девичий виноград. Женская поэзия Латвии онлайн беплатно


Шрифт
Интервал

Я надеюсь, что переведенные и собранные мной в этой книжке стихотворения можно воспринимать как единое целое, как некое место в пейзаже латышского языка, вернее, его реплику на русской почве, выстроенную с помощью фонетических иероглифов. И оттого здесь нет комментария, равно как и сведений об авторах – ни их возраст, ни количество опубликованных ими книг или же полученных за это премий не имеет прямого отношения к нижеследующему тексту. Мне кажется, что при желании всё можно найти в интернете и понять с помощью Google Translator. На выбор поэтов и стихотворений повлияли не только мои личные способности и пристрастия, но и своего рода совпадения: я оставил за бортом многие определенно прекрасные и важные для меня строчки, которые не были переведены по одной-единственной причине – «не сложилось» (по времени и в пространстве). При этом некоторые переложения выполнены настолько вольно, что их проще считать вариациями на тему.

Переводчик

Плыть

Прикосновение воды –
дрожь кожи, мышц, тока крови,
       дрожь и воспоминания, глубже и ярче тех,
       что присущи памяти человека – подкожная,
       внутримышечная и внутривенная память рыб,
       водорослей и птиц.
Под черепом дышит ледник – на его
       ладони нить моей пуповины.
Прочие нити оборваны – голое
       тело летит в воде, волнуясь, как
       водоросль, как водопад.
Без жалости, без ностальгии –
       мгновение милосердия к изгнанному из
       Эдема.
Майра Асаре

«Тайная жизнь вещей в этом доме…»

Тайная жизнь вещей в этом доме
скоро вытеснит нашу.
Мы не ждем никого, и никто не приходит,
но скрип ступеней громче твоего смеха.
Письма сами себя переписывают, а наши фото
меняясь, изменяют и нас.
Ваза не доверяет мне больше,
сама спускаясь в сад за цветами,
срезает непосаженные нами астры.
Радио включается в тот миг, когда мы готовы
сказать прощай,
и мы проскальзываем один сквозь другого:
как если бы ты был туманом, а я – кинжалом,
как если бы я была мглой, а ты – стрелой.
Аманда Айзпуриете

«предчувствие словно птица…»

предчувствие словно птица
       на глянцевом снимке
смотри как она бела и еще на зимнее солнце
смотри как танцуем мы
       чисто и просветленно
на утренних световых сабле-голубых
       остриях
поддерживая шлейф смерти
но златорунный Овен
       Вечный школяр
стучит в двери
и нет у нас
выбора
нас вышвырнут
едва мы поднимем веки
Майра Асаре

«Я поворачиваюсь к тебе спиной…»

Я поворачиваюсь к тебе спиной,
вытатуируй на ней
старую довоенную карту.
Дайна Сирма

Снег

В городе что ни ночь тает старый снег
Тает с протяжными вздохами
       тянется сквозь мои сны
Днем гляжу – смотри-ка
       только в канавах
       только в тени еще снег
Будет таять
пару ночей поболит
чуток поболит
и пройдет
Майра Асаре

«в белом поле метет…»

в белом поле метет
не видать леса по сторонам
дома сарая овина риги липы дуба яблони вишни не видать
видно лишь как в одинокой лыжне
кровоточит забвение
Дайна Сирма

Парадоксы невинности

так сдержанно пахнут земляникою руки
я пробовала украсть твой ландшафт
текущий от груди к
бедрам. и согнуть под углом.
прежде были так небесно
так невинно-белы
те перистые те кучевые
целующие девичий профиль
             это память?
как ладони мулатки.
как ненаписанное письмо
брошенного ребенка
как неудачный снежок
в твое окно.
ночь тепла.
под моим взглядом асфальт седеет
спокоен и тверд
как только что принявшийся снег.
Андра Манфелде

«С каждым днем становлюсь моложе…»

С каждым днем становлюсь моложе.
Рубцы, оставленные твоими словами, подживают,
Когда вся моя кожа зарубцуется, придет время родиться
                                                                            заново.
Ты станешь моей матерью.
Дайна Сирма

«думать о декабре так долго…»

думать о декабре так долго
полюбить затворника нежного –
       утром золотой штрих на синем
       вспоминается всё, что когда-либо
       слышано о красоте
одинокий затворник приручает птиц
       гнездиться на ледяном оплечье
       он зимний птичий царь
       с летучей мышью в короне
       шум и гам разбиваются
       о его белое тело
Вот декабрьская остановка
       всегда кто-нибудь да сходит
       в вечное одиночество
       в дрожащую штриховку зари
       к птицам зимы
       узки и прекрасны глаза страстей декабря
       несущие мудрость и нежность
       знающие ответ
Майра Асаре

«может быть твои острова обледенеют…»

может быть твои острова обледенеют
и ночью сваренной круто как необетованные земли
(манящей теплыми руками, приди, вцепись в мои бедра)
запремся на засовы от небес и от звуков
и запируем с ловкостью сладкой пиратов
(как будто не знаем,
что прирасти друг к другу можно робко, но пьяняще быстро)
может быть твои ледники растают
и в созревающей по берегам черничной прохладе
(мы будем чуткими как коты, встав в боевые позы)
вслед за тонкой оплетенной синими жилками нитью
в тебя я отыщу выход к морю
Байба Декена

В аэропорт

ты как бы едешь в аэропорт забрать меня
но в действительности ловишь такси и едешь лишь обратно
курит шофер и дым бьется в лобовое словно в аквариуме
голос не живет в телефоне живет в парковочной карте
как бы в аэропорт
но обратно (америка становится островом) сжалось в кулак
(освежитель воздуха в джунглях фуры свой выкинул флаг)


Вам будет интересно