– Екатерина, вы с нами? – бархатный баритон выдернул меня из мыслей, в которые я часто погружалась в последнее время.
– Да-да, конечно.
Так, Катя. Надо брать себя в руки. Никакой слабости. Забудь уже его!
Только вот как?
С момента, когда я стала свидетельницей откровения отца моего сына, прошло почти полгода. Он пытался что-то мне объяснить, обивал порог съёмной квартиры, да так настойчиво, что пришлось тайно съехать, пока его не было, чтобы прекратить это мучение.
Все его попытки оправдаться, что он не это имел в виду и речь вообще шла не обо мне, я пропустила мимо ушей. Всё произошло в моём присутствии, и я точно знала, ЧТО он сказал. Хорошо, что мы не успели все рассказать Мишке, иначе мне было бы необходимо справляться ещё и с нервным стрессом у сына. Обрести отца и тут же его потерять, событие не из лёгких даже для взрослого человека, что уж говорить о ребёнке.
Завершать лечение в реабилитационном центре, у меня не было ни малейшего желания. Учитывая, что лечащий врач, какой бы он ни был прекрасный, был другом Артёма, что сильно мешало воспринимать его нормально.
Собрав волю в кулак, я забрала сына и экстренно увезла в столицу, где о Смирнове никто и не слышал. Конечно, пришлось влезть в свои закрома, но я больше не думала о том, что будет дальше. Деньги заработаются, главное здоровье сына.
Пока собирала вещи и готовилась к переезду, отправила документы Мишки во все центры подходящей для нас специализации в Москве и, о чудо, нам ответили почти все. Почитав отзывы и поспрашивав друзей и клиентов, выбрала тот центр, о котором было больше всего положительных отзывов. Врач, который должен был лечить Мишку, перезвонил мне ровно в тот момент, когда мы вышли из поезда на Павелецком вокзале и уже загружались в такси.
Стоимость лечения шокировала меня уже на старте, но благо моих сбережений было достаточно, а если не хватит, я была готова продать квартиру, лишь бы помогло.
Кстати, когда я забирала наши документы из реабилитационного центра в нашей области, спустя пару дней мне на карту вернулась крупная сумма денег. Слегка опешив, я перезвонила в центр, с уверенностью, что это какая-то ошибка, ведь я ни копейки не успела заплатить. Приятная девушка просветила меня, что за лечение Ворохова Миши заплатил его отец, а так как лечение не потребовалось, деньги вернулись на реквизиты, указанные в договоре.
Мысль о том, что Смирнов оплатил лечение сына, меня покоробила, но попытка вернуть деньги владельцу не увенчалась успехом. Никто из моих знакомых не знал никаких его реквизитов или просто не рассказывал, а звонить и узнавать самой мне совершенно не хотелось. Поблагодарив мысленно этого гада, я сделала вывод, что лечиться сын всё равно будет, а поэтому деньги пойдут на оплату уже в новом центре.
Едва мы с сыном переступили порог нового реабилитационного центра, специализирующегося на подобных случаях, нас закрутил водоворот анализов, снимков и бесконечных причитаний всех до единого, от медсестёр до врачей, о том, как же мы так запустили всё это дело. Попытки объяснить, что в нашей области у нас банально не сложилось, оканчивались плохо. Открыто, конечно, меня никто ни в чём не обвинял, но эта мысль нитью проходила в любом диалоге. Наплевав, в конце концов, на причитания, я отключила мозг и молча терпела ради сына.
Стоило отдать должное врачу. Он, в отличие от всех остальных, не спешил меня корить, а просто внимательно изучил всё, что с нами делали, и вынес вердикт, что лечение велось неверно и тот препарат, который нам хотели начать и не начали, самое верное решение в нашем случае. Все побочные эффекты легко контролируются, а с учётом нашего возраста, легко переносятся.
Единственный нюанс, колоть его было необходимо, находясь в стационаре, за который пришлось платить отдельно. Тяжело вздохнув, я заполнила документы, с ужасом подсчитывая, хватит ли мне вообще на всё это денег. Даже рассматривала вариант взять кредит, в случае чего, но благо уложилась в имеющуюся сумму, и лечение было начато.
Результат не заставил себя долго ждать. Спустя пару недель, сын вполне сносно мог стоять на своих двоих и делать несколько шагов без острой боли, а ещё через месяц мы вполне себе легко гуляли по парку, пусть и с передышками, но это был несомненный прогресс.
Когда Мишку выписали и мы начали лечение на дому, нам строго настрого запретили покидать Москву, потому что наш нынешний успех, совершенно не означал, что всё стало прекрасно и на всю жизнь. До полного выздоровления было необходимо посещать всевозможные процедуры и ходить на гимнастику, которая именно тут велась по какой-то там невероятной методике. Чуяла я подвох здесь, но разбираться у меня просто не было сил. Оплатив очередную сумму, я со вздохом поняла одно – пора переезжать в квартиру попроще, да и на работу пора бы выходить. Ещё немного и мы остались бы вообще без средств к существованию, а этого я никак не могла допустить.
Мишку я перевела в обычную московскую школу, оформив его на домашнее обучение. Только оно сильно отличалось от того, к которому я привыкла в своей провинции. Здесь уроки проходили дистанционно, при помощи компьютера, веб-камеры и микрофона.
