– Как мы счастливы! Миленький мой, как мы счастливы!
Честно говоря, я не разделял восторг Элизабет. Конечно, тридцать первое ноября тысяча восемьсот пятидесятого года досталось нам за смехотворную сумму, правда, не всё тридцать первое, а только вечер с шести до полуночи, – но и это при моих более чем скромных доходах было отличным приобретением. Но когда мы доехали до купленного дня и вошли внутрь, меня чем дальше тем больше не оставляло чувство, что здесь кроется какой-то жуткий подвох.
Я оглядел промозглый осенний вечер, подсвеченный огнями фонарей и зажженными окнами – и не обнаружил ничего, что предвещало бы какую-то беду. Восторг моей новоиспеченной супруги окончательно развеял мои сомнения – наконец, мы сошлись во мнении, что тридцать первое ноября продавали так дешево, потому что промозглый осенний вечер мало кому мог понравиться.
Мы осмотрели вечер и решили, что с шести до семи у нас будет маленькая, но уютная гостиная с камином и лучами осеннего заката. С семи до восьми мы обустроим столовую, где можно поднять бокалы, а с восьми до девяти расположится кухня с большой жаровней. С девяти до десяти я задумал сделать будуар для своей благоверной, а с десяти до одиннадцати – свой кабинет, но Элизабет сказала, что не хочет, чтобы запахи кухни проникали к ней в комнату, поэтому нам пришлось поменяться. С одиннадцати до полуночи же мы обустроили уютную спаленку с балдахином и пологом.
Расставив мебель и развесив шторы и несколько картин, мы решили повидать наших соседей – оказалось, что с нами в одних сутках живут сразу три семьи: день арендовала семья Спейдов, веселая хохотушка жена и такой же супруг. Утро облюбовала вдова Харт с тремя дочерями. Ночь тридцать первого ноября приглянулась Диамондам – пожилой супружеской чете, к которым изредка наведывался их сын. Мы пригласили соседей в гости – они оказались весьма милыми людьми, к тому же по секрету сообщили мне, почему время в тридцать первом ноября продается так дешево:
– Что же вы хотите, – шепнула мне младшая Харт, – вы сами подумайте, сколько в ноябре дней?
– Э-э-э… а-а-а-а… тридцать?
Меня прошиб холодный пот.
– Вот именно, тридцать.
– Значит, нашего дня…
– …просто-напросто не существует.
– Но…
– …а это значит, что наш день – её голос понизился до еле различимого шепота – из другой реальности.
– Да?
– Именно так.
– Кого не существует? – насторожилась моя супруга, недовольная, что я оживленно болтаю с гостьей.
– Нашего дня, – повторила младшая Харт, – если об этом узнают, нас выселят. Но вы не беспокойтесь, пожалуйста, документы проверять никто не будет, мы тут двадцать лет живем…
Дамы перевели разговор на тему обустройства гостиной, я понемногу успокоился. Но ближе к вечеру, когда гости разошлись, мне вспомнился один момент, который тут же лишил меня покоя.
– Хотел бы я знать, – сказал я, – почему все эти Харты, Спейды, Диамонды платят вдвое больше, чем мы?
– Ну… может… осенний вечер никому не нравится…
Я свернул разговор – чтобы не беспокоить супругу, но про себя твердо решил как следует осмотреть доставшееся нам время. Когда Элизабет поднялась в будуар распаковывать свои вещи, я еще раз обошел доставшиеся нам апартаменты – но как ни старался, не нашел ничего подозрительного. Ну не считать же серьезной проблемой дождь в половине восьмого или сильный порыв ветра без четверти девять.
Чтобы подбодрить свою супругу, я стал рассказывать ей, как мы разбогатеем, и переедем в Рождество, а то и в далекое будущее – говорят, там хорошо. Но к моему немалому изумлению Элизабет отчаянно запротестовала – заявила, что не променяет наш уютный вечер даже на целое лето.
В половине одиннадцатого мы с Элизабет вспомнили, что навестили далеко не всех – ведь после полуночи, первого декабря тоже кто-то жил. Мы постучались в соседнее время – нам открыли почти сразу же, на пороге возник сморщенный старик с подслеповатыми глазами. Он представился мистером Клабом и показал свой дом – не дом, а настоящий замок на целую неделю до седьмого декабря. В замке оказалось множество комнат – большие залы, гостиные, каминные, бильярдные, шахматные комнаты, библиотеки… но чем дальше я смотрел прекрасный замок, тем больше меня поражала одна вещь…
– …а где же время с полуночи до трех часов?
Почтенный Клаб вздрогнул.
– Э-э-э… друг мой, мой замок начинается с трех часов ночи…
– А что же до трех часов?
– Я не знаю, друг мой…
Я удивился, как это почтенный Клаб, столько лет живший в замке, ни разу не удосужился навестить соседа, живущего между полуночью и тремя часами. В ответ на это почтенный Клаб испугался еще больше и заявил, что нам нужно немедленно переехать к нему, иначе случится беда. Мы успокоили нашего соседа и заявили, что с нами всё будет в порядке.
Но когда мы вернулись домой, чем больше время приближалось к полуночи, тем больше меня охватывала тревога: я чувствовал, что странный дом еще себя покажет. Без пяти минут полночь у меня сдали нервы – я поднялся с кровати, теплее укутал Элизабет и распахнул окно – студеный ночной ветер ворвался в комнату, всколыхнул занавески. Ночной город встретил меня молчанием и темнотой – только несколько огоньков горели вдалеке, два из них были фонарями, а третий вспархивал над мостовой и зависал на несколько секунд – я так и не понял, что это было.
