Жизнь приморского города расцветала к вечеру: бульвары искрились линиями фонарей, автомобили переставали раздражать пешеходов, ласковое днём Средиземное море волнительно высказывало своё возмущение, кучки туристов топтали набережные, местные жители азартно толкали иностранцев к посещению забегаловок, наполненных атмосферой Прованса и завитками хрустящего хлебного аромата.
– Trois brioche, s’il vous plaît, et deux bouteilles d’eau minérale,1 – делал заказ мужчина с небольшим итальянским акцентом.
– Je rapidement…2 – отвечал далеко не на провансальском диалекте выходец французских колоний, кивая из—за прилавка.
В голове покупателя промелькнула мысль – если единственное число «brioche», надо ли склонять его на французском? Хотя сожалеть о знании языка не стоило – продавец пекарни прекрасно понял бы суть заказа на любом языке, и правда, уже через мгновенье булочки лежали в бумажном пакете с пятнышками масла, и сам французский подданный, широко улыбаясь, протягивал мужчине две бутылочки минералки и, раскатисто мыча, сообщал цену:
– Neuf euros!3
– Grazie,4 – ловко прозвучала итальянская благодарность от мужчины, мягко улыбающегося продавцу из—под своей опрятной, слегка рыжеватой бороды.
На улице мужчину нетерпеливо поджидал его спутник – ему было около тридцати, над северным хмурым лицом торчали жёсткие светлые волосы.
– Господин капитан, надеюсь, вы не заждались?
– Спаси Господи, – оскалился «господин капитан».
– А гэбисты в Бога веруют? – весело продолжал мужчина, увлекая своего спутника за собой.
– Саш, а в кого ещё? – с усталым отчаянием отвечал «гэбист».
Они быстро шли по улочкам Ниццы среди шумного потока людей. Саша жевал купленные кулинарные сувениры французского пекарского дела и засматривался людьми, гуляющими в свете фонарей.
– Здесь теракт в 2016 был? – вяло спросил у него спутник.
– Рядом, Тёма, на Английской набережной… Стыдно не знать тебе!
– У меня специальность другая, Саш…
– Зато смотри, какую прелесть они сотворили – уже пять лет здесь нет машин, только семь километров туристической зоны!
Артемий без энтузиазма отнёсся к чудесам урбанистики. Саша на это лишь наигранно вздохнул, поправляя белый шарф, и молча довёл друга до оперного театра Ниццы, раздумывая над способами улучшения настроения.
– И сколько времени? – язвительно спросил Саша уже в гардеробе.
– Семь тридцать пять!
– А «Пиковая Дама» во сколько?
– В восемь, – следовал сдержанный ответ.
Саша чопорно окинул Артемия сверху вниз, оценивая выбор наряда для светского вечера – тёмно—синий костюм в едва заметную полоску и однотонный галстук с интересным принтом.
– И когда ты успел переодеться?
– В номере. У меня было несколько минут…
– Эф—ффектно, не думал, что у гэбистов есть чувство стиля… – скидывая плащ, произнёс Саша, хотя он был одет куда экстравагантнее – чёрный френч, небрежно накинутый белый шарф и брюки, аккуратно запрятанные в высокие сапоги, придавали лёгкость и одновременно аристократичное озорство всей его фигуре.
– Князев, дошутишься, – промычал Артемий.
– Да ладно, без обид… Просто настроение хорошее! Слишком редко видимся, отвык ты от юмора моего.
– А сам—то павлином разоделся, – с положительной оценкой отметил Артемий.
– Ну, не в рясе же расхаживать по операм! – улыбнулся Князев, демонстративно постукивая пальцами по запонкам с выгравированным голубем.
– Посмотри на неё! – начинал возвращаться в привычные рамки юмора Артемий. – Сразу видно, дама со стажем – бюст, как изгибы бельэтажа, а рюмка коньяку срослась с пальцами! Стаж, одно слово.
– Ох, Клёнов, как не ласков к этим старушкам, – лукаво улыбался Князев. – Хотя я помню ещё театралку Ропотову в десятом классе. Таких в европах не держат!
– Такую нигде не держат! Мы тут долго?
– Опера всегда долго… Но к Селини мы успеем, его жена поёт Лизу, а как без неё закончить вечеринку!
– Всегда удивлялся твоей любви к тусовкам, где же духовность?
– Ну, давай не о моей богемной жизни, – замахал руками Князев. – О благочестии не в Оперном театре. К тому же ты мой гость, которому, в силу профессии, довольно редко везёт вырваться из страны.
– Я всё равно тут недолго и лишь по двум вопросам…
