Касьян Изумрудов считался самым лучшим подпольным ювелиром. Славу первоклассного специалиста он заработал себе тем, что не боялся экспериментировать. Причудливые украшения, которые выходили из-под его рук, поражали не только своей красотой, но и будоражащею воображение новизной. Только добивался Касьян такого эффекта не потому, что любил своё дело, а от того, что был скупым и жадным человеком.
Высокий, тощий и с впалыми щеками, он походил на узника концлагеря. Глядя на его худобу, можно было подумать, что ювелир, несмотря на то что зарабатывает большие деньги, экономит на еде. Но это не так. В еде он себе как раз-таки никогда не отказывал и ел всё, что его душа пожелает. Просто такая вот у человека была конституция тела. А вот чёрный налёт, словно ржавчина, поедающая железо, устроил во рту Касьяна коррозию зубов, из-за чего рот золотаря походил на угольную шахту. И лечить всё это безобразие ювелир не собирался.
«Нафиг надо! – рассуждал он. – Отдавать с таким трудом заработанные деньги зубным врачам, которые за получасовую процедуру сдирают с меня не по-божески огромные деньги».
А то, что он сам сдирал со своих клиентов космические суммы, его не волновало. Ведь он тратил на своё творение не полчаса, а дни, иногда и месяцы. Поэтому, думал Касьян, он имел полное право запрашивать большие деньги. Тем более, покупатели были у него платёжеспособными, из того разряда людей, что кичатся не только красотой приобретаемого предмета, но и его дороговизной.
В подполье же золотых дел мастер ушёл от того, что считал несправедливым налог, который сдирало с него государство. Конечно, Москва – это мегаполис, где, если есть голова на плечах, можно заработать большие деньги, однако приходилось отстёгивать чуть ли не половину. Закрыв фирму и объявив себя банкротом, Касьян арендовал маленькое помещение с серыми стенами, где и принимал клиентов. Кроме стола с двумя стульями в углу и небольшой стойки напротив стола, больше в студии (так он называл своё рабочее место) ничего не было. Тусклая лампочка и небольших размеров окно справа от входной двери с трудом обеспечивали комнату нужным освещением. На всякий случай ювелир держал светильник на стойке. А под стойкой скрывал от чужих глаз маленький сейф.
По началу покупателей было всего несколько человек, но молва о чудо-ювелире быстро обошла столицу и весь бомонд заинтересовался его украшениями. Единственным требованием к аристократии было то, что если они и советуют кому-нибудь Касьяна, то те люди не должны быть из налоговой инспекции. Покупатели понимающе кивали головой и радостно выполняли его просьбу, чувствуя себя при этом членами некого клуба для избранных, причастных к тайне, которую нельзя раскрывать. Конечно, ювелир понимал, нет никакой гарантии, что однажды налоговая не нагрянет, но до сих пор всё шло как нельзя лучше.
Так и жил ювелир, наслаждаясь увеличивающимся богатством и поговаривая: «не в деньгах счастье, а в их количестве», пока не наведался к нему невысокого роста исхудалый старик с бородой и грустными зелёными глазами.
Накануне встречи со стариком, Касьян думал о том, что он мог бы сдирать с высшего общества ещё больше денег, но ему нужно было что-то такое, чего не было бы не только у других ювелиров Москвы, но и всего мира. Перед сном он попросил всевышнего подсказать ему, как найти решение. В принципе, ювелира нельзя было назвать верующим. А Бога он вспоминал только тогда, когда попадал в беду или хотел больше денег.
«Если ты подскажешь мне, – обращался он к небесам, – каким образом я смогу зарабатывать больше денег, то я обещаю, что часть из них. Хм… – призадумался, – ну может не часть, а какую-нибудь символическую сумму я буду тратить на благотворительность».
После чего он встал с кровати и подошёл к железному невысокому, но широкому сейфу, накрытому белой простынёй. Касьян скинул простыню и прижался к холодной железной поверхности, пытаясь руками объять своё богатство.
Жил Касьян в центре Москвы в крохотной квартирке, где из мебели был стол и стул на кухне и кровать с сейфом в спальне. Полупустая квартира не смущала Касьяна. Он уже давно никого не приводил к себе домой. Он с малых лет испытывал к женщинам некое отвращение, которое уже взрослому Касьяну не мешало страстно их желать. Поэтому ювелир периодически пользовался услугами проституток, но чем больше денег у него становилось, тем меньше он желал с ними расставаться. А заводить долгое отношение с приличной женщиной он не хотел, избегая ответственности. В итоге он свёл на нет походы к жрицам храма любви и ограничивался мастурбацией раз в неделю.
Отвращение к женщинам ювелир начал испытывать после того, как мама ушла к другому мужчине, бросив отца и восьмилетнего сына со словами: «Ты тюфяк! Я не хочу прозябать в бедности всю жизнь. Не для того, меня мама рожала! Воспитывай свою копию сам, всё равно в нём нет ничего от меня, а значит он вырастет таким же тюфяком, как и ты»…
Вдоволь наобнимавшись с сейфом, Касьян накрыл железо простынёй и пошёл спать.
А на утро в его студию пожаловал тот самый старик.
Намётанному глазу ювелира достаточно было одной секунды, чтобы понять: перед ним неплатёжеспособный человек, а значит, терять с ним время не имело смысла.
