Родители Эмили начали ссориться больше месяца назад. В квартире словно повисла тяжелая тишина, и каждый шорох казался предвестником новой бури. Норман и Нэнси старались избегать друг друга, будто их разделяла невидимая стена, холодная и непроницаемая, как зимний ветер. Дела с деньгами шли из рук вон плохо, и вскоре семья лишилась самого ценного – их величественного двухэтажного дома с собственным гаражом и прекрасной территорией вокруг. Дом этот был не просто зданием, он таил в себе секреты и воспоминания, которые теперь, казалось, навсегда утрачены. Потеря этого убежища, где каждый уголок дышал историей, лишь усилила трещину между Норманом и Нэнси, превращая её в глубокую, зияющую пропасть. Теперь они ютились в старом многоквартирном доме, где соседи оказались далеко не самыми приятными. По соседству обитала странноватая тощая женщина по имени Агата, которая держала у себя целую армию кошек – двадцать пушистых питомцев, каждому из которых она дала имя. Их мяуканье эхом разносилось по всему дому, словно заклинание, от которого невозможно избавиться. На этаже выше обосновались братья-близнецы Брайан и Алекс, чьи выходки наводили ужас на всех жильцов. Они регулярно выбрасывали предметы из окна, наблюдая, как те разбиваются вдребезги внизу, словно в каком-то зловещем эксперименте. А их прыжки по полу звучали, как глухие удары сердца дома, заставляя стены дрожать от страха. На самом верху, там, где крыша дома почти касалась неба, находился крошечный чердачный этаж с единственным маленьким круглым окном, словно глаз, смотрящий в мир. Там обитал загадочный мужчина, чьё лицо никто никогда не видел. Он редко покидал своё жилище, и его имя оставалось тайной, словно само существование этого человека было окутано мраком. Для Эмили новый дом оказался тихим и унылым, словно здесь время остановилось. Каждый день тянулся бесконечно, и даже воздух казался тяжелым. В тот день Эмили проснулась от странного звука – тихого, монотонного стука, словно кто-то осторожно постучал пальцем по дереву. Подняв глаза, она увидела, как капли воды, словно слёзы, падают с потолочных балок прямо на её прикроватную тумбочку. Каждая капля оставляла маленький тёмный кружочек на поверхности дерева, словно оставляя свою метку. Эмили, зевнув, натянула одежду и потянулась, ощущая, как мышцы медленно просыпаются после сна. Подойдя к зеркалу, она поправила свои заплетённые дреды цвета тёмного шоколада, которые мягко свисали вдоль лица, и, кривляясь перед отражением, скривила губы в недовольную гримасу. Затем подошла к окну, откуда открывался вид на серый, хмурый день. Дождь уже прекратился, оставив после себя липкую сырость, которая навевала мысли о заточении внутри старого дома. Эмили вышла из своей комнаты и прошла мимо ещё двух пустующих дверей, пока не добралась до кухни. Там, у окна, сидел Норман, уткнувшись в газету. Его взгляд скользил по страницам, выискивая вакансии с обещаниями больших доходов, чем те, что он имел сейчас.
– Доброе утро, Эми, – произнёс он, не отрываясь от чтения.
– Доброе утро, пап, – ответила Эмили, направляясь к столу. – Что-нибудь есть покушать?
– Чай ещё горячий, и осталась вчерашняя пицца, – ответил Норман, всё так же погружённый в газету.
Эмили взяла кусок пиццы и откусила. Пицца оказалась холодной и безвкусной, но девочка всё равно съела её, запивая горячим чаем. Чай обжёг ей губы, и она вскрикнула от боли.
– Я же говорил, что чай горячий, доченька, – заметил Норман, наконец подняв голову и взглянув на неё поверх газеты.
– Ладно… – пробормотала Эмили, отходя от стола и направляясь к выходу.
Она подошла к входной двери, надела зелёную ветровку и чёрные ботинки, готовясь покинуть дом.
– Я ухожу! – сказала она, взмахнув рукой.
– Хорошо, только не хлопай сильно дверью, – отозвался Норман, снова погрузившись в чтение.
Эмили вздохнула, открыла дверь и вышла наружу, стараясь не хлопнуть дверью слишком громко. Но замок щёлкнул чуть громче, чем хотелось бы, и звук этот эхом прокатился по коридору. Едва ступив на крыльцо, Эмили случайно зацепила горшок с цветком, стоящий у порога. Горшок покачнулся и едва не упал, а сзади раздался пронзительный крик:
– Ах ты негодник! Я же вынесла тебя подышать свежим воздухом, а ты что, собрался сбежать?! – Голос принадлежал Агате, и он звучал так, словно она разговаривала не с растением, а с живым существом.
Эмили поспешно натянула капюшон и юркнула за угол дома, прячась от взгляда Агаты. Женщина продолжала бормотать что-то себе под нос, обращаясь к цветку, словно тот мог её услышать:
– Ну что ж, значит, ты уже достаточно нагулялся. Пойдём-ка обратно, мой дорогой!
Агата аккуратно подняла горшок и понесла его внутрь, тихо ворча про себя. Эмили выждала несколько минут, убедившись, что путь свободен, и наконец выскользнула из своего укрытия, отправляясь исследовать новые окрестности. Эмили шла по узкой улочке, глядя на серые фасады домов, которые, казалось, затаили дыхание. Ветер шевелил листья деревьев, и они шептали что-то на своём странном языке. Где-то вдалеке раздавался скрип качелей, хотя поблизости не было видно ни одной детской площадки. Эмили почувствовала лёгкий озноб, несмотря на тёплый день. Глаза Эмили вдруг остановились на вывеске, висевшей над одним из старых домов на улице. Надпись на ней была покрыта толстым слоем пыли и грязи, но девочке удалось разобрать слова: "Книжный магазин мистера Алекса Ванговери". Вывеска казалась древней, словно сама природа пыталась стереть её следы, но буквы всё ещё читались, словно насмешливо приглашая заглянуть внутрь. Девочка подошла к старому крыльцу, ступени которого скрипели под ногами, словно жаловались на тяжесть прошедших лет. Когда она толкнула тяжёлую деревянную дверь, изнутри раздался звон колокольчика, чей звук эхом разнесся по пустому пространству магазина.
