Философия грусти

Ты похожа на сны,

Словно в кадрах зелено-бежевых,

Как поцелуи весны

Среди теплых песков прибрежных, и

Ты пахнешь как бриз,

Как пальмы, цветы средь осени.

И как анис,

Окруженный кустарной проседью.

Твои губы на мель

Посадят армаду.

Они как карамель

Под оберткой помады.

Твои волосы – ночь

Беззвездного космоса.

Загар твой точь в точь

Оливок из Родоса.

А глаза – карий лес

Утонул в изобилии.

Они лучше чем секс

Красивее лилий.

Я встретил странника из древних берегов,

Который молвил, что в песочном море

Есть пара ног времён былых богов

От исполинской статуи в чьём взоре

Той головы, что рядом улеглась,

Полунакрытая песочным одеялом

Холодная ухмылкой власть

Свой ужас и приказ распространяла.

Творец скульптуры пережил однако

Всю тиранию зла людей-богов,

Средь пирамид, из книги мертвых знаков,

Беспрекословной веры и рабов.

И монумент тот надпись возвещал

Нам об ужасающих вещах:

«Мне имя Озимандия, я царь царей!

Узри мои деянья и дрожи!

Вокруг мертво всё, груды из камней,

Руины городов, лишь миражи

Былых веков, Некрополь без границы,

Где даже не летают птицы,

Где всё накрыло саваном песка,

Где боль, отчаянье, тоска.

Подумай и сомкни ресницы».

Вот опять наступают морозы,

Провожаю тридцатую зиму.

У меня за окном две березы

И осина.

Потерялись в московском лесу

Среди «ПИКовских» башен окрестных

И роняют на землю слезу

Снегопады из бездны небесной.

Белокаменная Москва,

Припудренная снегом.

Я останусь навсегда

В твоем склепе.

Мама, я в этом городе давно,

Завязан с ним я слишком прочно.

Мне не хватает многоточий,

Ломаю о письмо перо.

Здесь звезд не видно,

Крыши мокнут от плотности свинцовых туч.

Свобода гибнет, голос молкнет,

В замок не попадает ключ.

Пожалуй, всё это нормально,

Во тьме я отыщу тропу.

Её подсветит мне фонарь, но

Одного я не пойму:

Чем ближе подойдя к погосту,

Тем меньше значит слово мало.

Всё безразличней стало, просто,

И неизбежней, мама…

Не нужно доставать платочек,

Я пишу тебе, мама, опять многоточие.

Ведь я вырос достаточно сильным сыночком,

Ты прочтёшь и вслух скажешь:

Да, точно.

Я пишу тебе это не от бессилия,

Просто рифмы красивые, а я все же сильный, да.

Вдохновляют меня в парках осины

Со стволами прочными.

Да и всё же нормально,

Стукну оземь я посохом,

Теперь моя грудь наполнена воздухом.

И пускай мои волосы разбавлены проседью

Крахмальной,

Мне серые тучи опять улыбаются,

Я живу в этом городе, мам, и мне нравится.

За окнами скрываются черты,

Их размывает в декабре капе́ль.

Бывает так тепло зимой, что ты

Напоминаешь мне апрель.

И этот город оживает впредь:

Воскреснет всё, когда нам не до сна.

Я многое из памяти стереть

Сумел, как с чистого листа

Влюбляюсь я в тебя который год,

И каждый Новый всё сильнее тех,

Что пролетели через дни забот,

А проползли через часы утех.

Мои прекрасные веселые года,

И милый возраст утекает вдаль.

Но может не сегодня, а когда

Переверну тридцатый календарь.

И, кажется, что всё это не вновь,

Я 28 проводил годов.

Моя к тебе вселенская любовь

Важнее слов.

За окнами скрываются черты,

Куранты скоро будут бить.

Мне Новый год сулит мечты

С тобою быть…

Сколиозы улиц дышат в спину

Домам, прохожим дамам и аптекам.

Я обнимаю в городе осину,

И не кажусь себе плохим я человеком

В этой крепости безумных и живых:

Крестьян, великих творческих умов,

Агентов ФСБ, но жизнь увы

Меня бросает в коридоры тех домов,

В которых я непрошеный чудак.

Судьба несёт все выше от земли,

В мечети Мекки, либо же в кабак,

Что затерялся в глубине Москвы.

Моя страна красна́, тут как ни понимай:

Красива, самодержавием жестока.

Я на Тверской до парка прыгаю в трамвай,

А мыслями же мчусь меж гор Востока.

Я в тюрьмах завсегдатай – не злодей,

А просто тот, кто лечит наше право

Не оказаться в череде людей,

Кого обидели бесчестием кровавым.

Я – Адвокат кремлевских красных стен,

И заточенный ими в лабиринте

Из формируемых веками тем:

«Кто наш сегодняшний правитель?»

Я – Адвокат в стране вождей,

Поэтов, инженеров, программистов.

Страны из серых туч и из дождей,

А также тёплых черноморских бризов.

И так тому и быть, хоть эфемерен миг,

На то ведь он и миг, что скоротечен.

В стихах своих себе я памятник воздвиг,

Ведь я как вы здесь далеко не вечен.

Я давно писал о миграции:

Неистовое чувство фальшивого спазма.

Как женский акт имитации

Оргазма.

И давно мне снились дальние чуда,

Это прогноз разумного современника.

Не выбирал я роли иуды

Своего державного племени.

Не выбирал я роли буйного,