1. Инициатива – дело наказуемое
Пять лет назад...
– Эй, кто там?
Кустарник дикой розы снова отвечает стоном. Хриплый мужской голос заставляет инстинктивно попятиться назад.
Лезть в колючки, чтобы выяснить кому там приспичило экстренно прилечь, так себе перспектива, если честно. Не то чтобы я была трусливой, но и не бессмертная ведь. Октябрьские сумерки уже набросили на город паутину густого тумана, а отец, как назло, уехал на ночную рыбалку. Я дома совершенно одна и геройствовать без подстраховки страшновато.
Стон повторяется. Уже громче, внятнее.
Вариант просто запереться в доме с хлипкой дверью даже не рассматриваю. Во дворе хоть простор для манёвра есть, рвану к соседям в случае чего.
– Эй, – повторяю чуть громче на свой страх и риск. – Вы меня слышите?
На этот раз говорящие кусты во дворе моего дома отзываются сдавленным трёхэтажным...
И тут, как водится, вырисовываются сразу две новости.
Хорошая: незваный гость выбирается из дебрей самостоятельно. Правда, с трудом, но всё же.
Плохая: я этого шайтана знаю.
В общих чертах, Мартышев – худшее, что может произойти с любой приличной девушкой. Воплощённый хаос. Наглый, невыносимый, непостоянный, неудержимый, и ещё адова куча «не», вытекающая в категоричное: не вздумай связываться!
Ну почему я? Почему именно он? На планете миллиарды людей, но свалиться мне во двор на ночь глядя сподобился именно Макс – сын нашего завуча, избалованный безнаказанностью оболтус, нарушитель общественных норм и заветная мечта всех старшеклассниц.
Вспомнить страшно, сколько подруг он перессорил играючи. Вечно заигрывал то с одной, то с другой. Я так ждала, что после выпускного наши пути навсегда разойдутся! Что, наконец, смогу дышать нормально, без этой непонятной тяжести в груди.
Мне бы в дом забежать, запереть дверь на все полтора замка, захлопнуть прогнившие окна. Но я стою столбом, словно прибитая к месту взбесившимся сердцем.
– Макс?.. Тебе больно, наверное... Кто тебя так?
Отступаю теперь уже осознанно, обречённо глядя на то, как моя находка нетвёрдо встаёт на ноги. С силой сжимает голову обеими руками, оценивающе смотрит на меня исподлобья.
Мы раньше если и встречались взглядами, то по случайности. Я его всегда сторонилась, Макс меня, всегда подстриженную под мальчика, угловатую и мелкую в упор не замечал. А теперь таращимся друг на друга словно впервые.
Что сказать... Мартышев преступно смазливый даже с глубокими ссадинами во всё лицо. Вот кому повезло в генетической лотерее выиграть джекпот. Только глаза у парня больно жуткие. На фоне густых тёмных бровей и волос сразу привлекают внимание. Светло-серые, будто мутное стекло. Пустые.
А я что? Я ничего. В безразмерном свитере и бесформенных джинсах – мой парадный костюм на все случаи жизни. Только громоздкие очки с поступлением в вуз сменила на комфортные линзы и волосы впервые за много лет отросли до лопаток. Не его полёта птица. Так, обычный воробышек...
Он ещё раз ощупывает меня взглядом с ног до головы. Серые глаза выдают мгновенную борьбу всех мыслимых эмоций, начиная недоумением и заканчивая каким-то смущающим интересом.
– Откуда ты знаешь моё имя?
– Мы учились в одном классе. Я в десятом к вам перевелась, – добавляю терпеливо, не обнаружив на избитом лице признаков узнавания.
Тут удивляться нечему. Мне кажется, даже отец периодически забывает, что у него один сын, а не два.
– Точно. – Щёлкает он пальцами в воздухе. – Марьям, кажется?
– Ну хоть имя запомнил.
С досадой закусываю губу, сообразив, что ляпнула это вслух. Может ведь неправильно понять. Вернее, очень даже правильно...
– Редкое просто. – Мартышев в своей манере вальяжно надвигается, а у меня сердце истерично подскакивает к горлу. Дышу как загнанный зверёк. Это преступление подходить так близко! Ближе, чем подошёл бы любой человек, уважающий чужое пространство. – А кто ты по национальности, Марьям?
– Всего понемногу, – мне почему-то очень сложно говорить, язык не слушается. Пожимаю плечами, заполняя паузу, взятую на то, чтобы сглотнуть. – Отец – татарин, мать русская... была.
Он останавливается, лишь подойдя ко мне впритык. В нос ударяет запах сырой земли и неприятностей. Адреналин зашкаливает, создавая в голове нервирующий вакуум.
Я как-то видела Мартышева в драке. На редкость отбитый и отчаянный противник. Соперников явно было больше, но и он никогда не бил без повода, всегда заступался за девушек, защищал слабых – черта, которая в нём подкупает.
На этом всё. В остальном он годный только пакостить.
– Тебе не влетит за то, что ты со мной болтаешь? – Что примечательно, такая вероятность совсем не мешает ему без спроса трогать мои волосы. – Общаться с мужчинами наедине тебе точно можно?
Чувствую щекой его горячее дыхание и мне дурно становится. В лёгких тесно, а в голове – шумно.
Ответить «нельзя» – значит солгать.
А «можно» самовлюблённый нахал непременно расценит как флирт. Надо бы как-то экстренно собраться с мыслями, иначе, боюсь, станет слышно как неровно стучит моё глупое сердце.
– Как и любой твоей подружке, – выдаю сухо, выдёргивая тёмный локон из его загребущих пальцев. – Важно не то что запретят, а то, что девушка сама себе позволит.
