О невозможности эпистемологии
Если мы проанализируем развитие конгресса до настоящего времени, он научит нас двум фактам, о которых мы, возможно, уже знаем по другим причинам, но подтверждение которых должно быть для нас ценным. Один из этих фактов радует, другой – огорчает. Радует то, что конгресс учит нас тому, что самим своим проведением он свидетельствует о вере в возможность философии как науки. Возможность проведения международного философского конгресса предполагает веру в возможность совместной философской работы, а это возможно только в том случае, если человек верит в философию как науку. Но эта вера становится еще более ясной и действенной, чем просто организация конгресса, благодаря особенно тесной связи между философией и точными науками на этом конгрессе, которая также нашла свое символическое выражение в личном союзе двух наук в лице нашего уважаемого президента.
Вы знаете, что некоторые люди до сих пор считают философский конгресс чем-то нелепым, чем-то, участие в чем противоречит истинному достоинству философа. Такой взгляд необходим и естественен для тех, кто рассматривает философию как предмет личного опыта, как нечто, не поддающееся формообразованию в фиксированные, общедоступные формы, короче говоря, для кого философия не является наукой. Те, кто не разделяет эту точку зрения, должны горячо приветствовать активное участие в этом конгрессе и особый акцент, сделанный в его программе на отношениях с точными науками, как отрадное выражение веры в философию как науку.
Но даже если мы, собравшиеся здесь, разделяем эту веру в возможность научной философии, мы должны спросить себя, действительно ли мы уже обладаем такой философской наукой. И здесь, если мы хотим быть честными, мы должны признать – и это вторая, менее приятная вещь, которой учит нас конгресс, – что в настоящее время философия не находится в состоянии науки. Мы увидели, и дискуссии показали нам это особенно наглядно, что среди присутствующих до сих пор нет согласия даже по самым элементарным философским вопросам. Чем больше мы заинтересованы в том, чтобы приблизиться к цели превращения философии в науку, тем важнее для нас не скрывать тот факт, что философия еще не является наукой, а как можно яснее донести его до сознания. Тем скорее мы найдем повод для исследования причин, по которым философии до сих пор не удалось стать наукой, и как мы можем надеяться покончить с этим недостойным положением вещей. Это тот вопрос, в решение которого призвана внести свой вклад моя лекция.
Характер этой задачи означает, что я должен в основном заниматься вопросами постановки проблемы и метода. В этом отношении я не предпринимаю ничего нового, ибо наше время необычайно богато подобными методологическими исследованиями. То, что современная философия преимущественно озабочена вопросами собственного метода, рассматривается почти как недостаток, как своего рода симптом болезни. Я не могу разделить эту точку зрения. Что бы ни происходило в других науках, в философии это не признак упадка, а признак выздоровления, если человек в первую очередь озабочен правильным методом. Если в других науках материал знания, который необходимо привести в научную форму, доступен нам относительно простыми средствами и не требует специального предварительного исследования того, как мы должны им завладеть, то в философии все зависит от такого методичного предварительного исследования. Ведь материал знания, который должен составлять содержание философской науки, не является для нас легкодоступным, и все зависит от того, как мы должны его использовать, чтобы им завладеть. Поэтому уверенность в результатах будет полностью зависеть от выбора метода. Как бы ни было трудно прийти к согласию относительно этого метода, бессмысленно вступать в дискуссию о конкретных результатах до того, как это будет сделано. Поэтому, если многочисленные методологические усилия последнего времени все же не привели к желаемой цели, мы не должны делать вывод, что лучше отказаться от таких методологических изысканий, чтобы в конце концов перейти от метода к самому вопросу; Напротив, я считаю, что если до сих пор методологическая работа не имела ожидаемого успеха, то только потому, что она еще не решала своей задачи с достаточной энергией, и что если только продолжать эту работу с необходимой серьезностью и энергией, то вскоре будет найден верный путь к переходу от философской анархии к единодушной и планомерной научной работе.
Беспристрастному наблюдателю за развитием философии в последнее время должно показаться особенно примечательным, что споры и разнообразие философских доктрин наиболее велики именно в той дисциплине, работа над которой была предпринята с прямым намерением положить конец бесплодным спорам метафизики прежних школ, а именно в теории познания. Ведь эпистемология изначально была введена именно для того, чтобы сделать философские вопросы, которые без нее казались неразрешимыми, доступными для научного рассмотрения, независимо от того, предполагалось ли, что научная метафизика может быть создана с помощью эпистемологии, или что невозможность такой научной метафизики может быть раз и навсегда решена с помощью эпистемологии.
