Глитч

Киото-Палас зиял под чёрным ночным небом, как рана, которая никогда не заживёт. Бесконечные ряды высоток вгрызались в небо, словно стальные зубья, разрезая вязкую завесу облаков. Город никогда не спал, но и не жил по-настоящему. Это была машина, бесчувственная и бездушная, издающая постоянный рокот: шум транспортных потоков, грохот поездов, треск экранов с рекламой и монотонный трепет сотен тысяч неоновых вывесок, захвативших фасады зданий.

Слабо моросящий дождь был извечным спутником здешних улиц, будто сама природа рыдала над мегаполисом. Капли стекали по мутным стёклам зданий, смешивались с городской пылью и превращались в серые потоки на асфальте. На обочинах валялись опавшие лепестки сакуры, раздавленные под ногами прохожих. Старые храмы, оказавшиеся в окружении современных небоскрёбов, озарялись неоновыми огнями: яркие цвета бесстыдно заливали древние каменные ступени, превращая их в ещё один элемент нового, искусственного мира. Неон струился по улицам как крик отчаяния в пустоте, вспыхивая разноцветным пульсирующим светом, который отражался в лужах и маслянистых разводах на дороге. Огромные голограммы с рекламой корпораций зависали над проспектами, перекрывая остатки неба.

Небоскрёб корпорации «Nexus Systems» возвышался в центре города, словно Гасядокуро, нависающий над всеми другими зданиями. Его тёмные стеклянные стены отражали серое небо и мерцающие огни улиц, будто в тщетной попытке замаскировать его истинную суть – холодного и жестокого голема, в котором принимались решения, меняющие жизни миллионов. Всё, что происходило в городе – и на последних этажах зданий, и в самых грязных закоулках – было под невидимой, но непоколебимой властью «Nexus Systems». Небоскрёб стоял на берегу Камогава-Ривер, мутные воды которой лениво протекали через весь город, словно артерия, наполняющая мегаполис ядовитым потоком. Река делила Киото-Палас пополам на два отдельных мира: на юге – блестящий фасад неоновых вывесок и стеклянных зданий, на севере – тёмные кварталы с трущобами, где царили отчаяние и безнадёга. И башня «Nexus Systems» была центром этого мира, сердцем, что контролировало каждый вздох Киото-Паласа, каждую нервную пульсацию. Внутри этого монолита гудели тысячи серверов – они непрерывно обрабатывали собранную информацию о каждом движении, каждом разговоре, каждом взгляде. Глубоко под землёй, в защищённом бункере под небоскрёбом, находилась высокотехнологичная система, которая обеспечивала бесперебойное питание всем серверам корпорации – центральное ядро «Nexus».

Киото-Палас ярко сиял ночами, но это было болезненное сияние. Здания, люди, машины – всё сливалось в одну бесконечную вязкую массу, под которой гнила реальность, изъеденная ржавчиной и коррозией человеческих душ. В этом городе надежда превращалась в отчаяние, а свобода исчезала под тяжестью корпоративных оков.

Город начинал просыпаться с утробным гулом, раздающимся из тысяч бетонных коробок. Люди в серых одеждах устремились к станциям метро, автобусы и такси заполонили улицы. Это утро было как любое другое: предсказуемое, запрограммированное.

В комнате Роксаны тихо раздавались щелчки клавиатуры. Она сидела перед компьютером, сосредоточенно глядя на экран, свет которого освещал её бледное с тёмными впадинами глаз лицо, обрамлённое чёрными, как крыло Ятагарасу, прядями волос. Рядом на столе стояла маленькая керамическая чашка с недопитым кофе. В воздухе витали клубы дыма от почти докуренной сигареты в зубах. Роксана затушила бычок в пепельнице и наклонилась вперёд, пальцы набирали команды на клавиатуре с пугающей скоростью. За её спиной мерцали голографические экраны, на которых мелькали цифры и графики, отражающие состояние городской инфраструктуры. В уголке стола манэки-нэко безмолвно качал лапкой. Пальцы Роксаны бегали по клавишам, оставляя за собой россыпь строк кода. На лице появилась кривая улыбка – она была в своей стихии.

Люди на перроне Киото-Стейшн тесно жались друг к другу и торопились попасть в вагон метро, подгоняемые ритмом ежедневной рутины. Холодный свет тусклых ламп отражался на их лицах, безразличных и усталых, словно резиновые маски, надетые для того, чтобы скрыть истинные чувства. Внутри вагона безразличие ощущалось физически – оно висело в воздухе невидимой паутиной. Пассажиры рассаживались по местам, уткнувшись в экраны телефонов. Их лица озарялись синим светом дисплеев, но ни одна эмоция не отражалась на них. Некоторые стояли, вцепившись в поручни, их мысли уносились вдаль, к очередным отчётам, дедлайнам и пустым обещаниям. Кто-то украдкой смотрел на часы, кто-то вглядывался в свое отражение в тёмном окне, но все они были лишь винтиками в механизме равнодушного мегаполиса, который продолжал существовать, несмотря ни на что.

Роксана слегка прикусила губу, внося финальные строки в командный файл. Она была дирижёром, готовым начать свой безумный симфонический концерт.

Раздался громкий металлический лязг, и поезд в метро резко затормозил. Некоторым пассажирам едва удалось удержаться за поручни, чтобы не упасть. Воздух наполнился скрежетом и визгом тормозов, а затем наступила зловещая тишина. Гвалт механизмов стих, будто кто-то обрубил нити, связывающие вагоны поезда с городским сердцебиением. Через несколько мгновений свет погас, и тоннель погрузился в непроглядную тьму. Единственное, что оставалось – прерывистое красное мерцание аварийных ламп, освещающее напряжённые лица.