– Мам, а тебе не кажется, что ты придираешься?! – завопил Артур, когда мать зашла в комнату с пустой сахарницей. – Откуда мне знать, кто это?
– Мистер, ты не обалдел ли, случайно? – мама пылала в гневе. – Мы втроем в этом доме живём! По-твоему, это отец так шутит, а?
– Да откуда мне знать! – заверещал Артур, повернувшись на стуле к монитору. – Не видишь, что я играю? Домовой, значит, это сделал!
Мама хлопнула дверью и пошла жаловаться отцу. Артур повернул голову к двери и стал прислушиваться к гулким голосам на кухне. Ничего не разобрать, но слышно, что мать вне себя, рвёт британский флаг и мечет на него икру.
«Чертовщина какая-то», подумал он, надевая наушники. Мать психует, отец читает нотации, и всё из-за какой-то грёбанной сахарницы! И почему сразу я? Она, конечно, ограничивает меня в сладком из-за прыщей, но я ж не такой дятел, чтобы так глупо мстить! Но если на минуту представить, что это отец подшучивает над нами… Бред! Только не он. Он всю жизнь хмурится и вообще с чувством юмора у него туговато. Мать? Если только она совсем из ума выжила. Орёт то на меня! Но если это не я, тогда кто?».
– Артурик! Алё, Бобруйск! Ты чё там, уснул? – голос из наушников заставил парня вздрогнуть и помотать головой, чтобы опомниться.
– Пардон, пацаны! Задумался.
– Фига се ты задумался! Мы же полдня орём тебе!
– Я заканчиваю, короче. Всем пока! – попрощался Артур, и под серенаду возмущённых голосов в наушниках он выключил игру.
– Да кто же у нас в доме поселился тогда?
Всё началось в понедельник, рано утром. Мама растолкала Артура со словами: «Сынок, опоздаешь же в школу! Вставай, кому говорят!», и пошла почти так же будить отца на работу. Сама она уходила в полдень, но всё же просыпалась в семь утра, чтобы приготовить завтрак, «накормить мужиков», как говорила она, и выпроводить их из дому.
– Артур, ты не знаешь, кто сахарницу на пол за газплиту поставил? – спросила она сына с явным намёком на него, когда тот вошёл в кухню, сонный, потирая глаза.
– А мне откуда знать? – промямлил парень. – Папка наверное.
– Наиль! Твоя шутка? – крикнула она.
– Чего? – отец вышел из ванной комнаты, вытирая лицо полотенцем. – Какая шутка?
Мама опустила плечи и вздохнула. Артур, не дожидаясь новых вопросов от неё, прошмыгнул мимо отца в ванную, чтобы почистить зубы, умыться, и, как выражалась мама, «не вонять кислятиной».
– Вы издеваетесь надо мной, что-ли? Почему сахарница там оказалась? – услышал Артур, намазывая зубную пасту на щётку.
– Да ладно, парень пошутил! – отозвался отец. – Возраст такой у него. Я в свои четырнадцать, правда, мотоцикл у отца угонял, но…
Мать зашипела, дав ему понять, чтобы тот закрыл рот. Не хватало ещё, чтобы Артур, вдохновлённый подвигами отца, украл у него ключи и угнал машину.
На следующий день история повторилась, но мать просто промолчала.
На третий день тоже.
В четверг она сказала, чтобы Артур прекратил дурачиться. Парень оскорбился тем, что всё свалили на него, и это вылилось в небольшую ссору.
В пятницу мама дала ему последнее предупреждение. Сахар был рассыпан на полу белым пятном, на нём, видимо пальцем, нарисована дуга прогибом вниз, наподобие улыбки. Артуру это напомнило смайлик из чатов. Мать до самого вечера пыталась добиться от него ответа на вопрос «Зачем ты это делаешь?».
«А теперь она вспыхнула, как головка спички, и пошла проедать плешь отцу».
Артуру крайне не нравилось, что обвиняют именно его, а понимать, что кроме него обвинить-то и некого, он просто не хотел.
Разбудил Артура мочевой пузырь. Казалось, что в него засунули чугунную гирю, и от этого всё, что было ниже живота, сильно болело. Он сонный сел на край кровати, пошаркал ногами по полу в поисках тапок, нашёл их под кроватью и, качаясь, побрёл в туалет.
Глазам было больно от яркого света, поэтому он справлял нужду с закрытыми глазами, пытаясь не попасть на себя и не уснуть в таком положении. Вышел из туалета уже с явным облегчением там, где совсем недавно была гиря, и тут ему в голову пришла неожиданная идея.
Он заглянул в кухню, не включая там свет. В окне виднелась полная луна, а её серебристый отблеск разливался по полу кухни, рисуя на линолеуме четыре вытянутых прямоугольника. Справа от окна стояла газплита и раковина, слева – стол у стены, на котором были чашки-кружки в рядок.
Сахарница была на месте.
Артур взял её в руки, покрутил, осмотрел со всех сторон, и, пожав плечами, поставил обратно, к стене. Ничего примечательного – сахарница, как сахарница. Прозрачная, пластиковая, с заляпанной крышкой и прилипшими ко дну крошками от хлеба.
Парень вышел в коридор, подошёл к двери родителей и стал прислушиваться. Мама тихонько посапывала, отец же иногда всхрапывал и причмокивал.
Артур улыбнулся – его всегда умиляло видеть, как мама и папа спят в обнимку, и от этого у него в душе растекалась тёплая волна.
Скрипнула половица.
Полы в доме были старыми, отец всегда обещался их перестелить, но руки-ноги не доходили до этого. Скрип был в кухне. Артур замер, прислушиваясь к звукам. Сопение и редкий храп из спальни, шум проезжающей машины за окном, и всё. Тишина.
