– Леша! Касаткин! Твою фок-мачту… Куда ты опять полез? В обороне отрабатывай, в обороне!
Это кричит тренер Николай Петрович Клочков. Глотка у него луженая, говорят, в войну служил связистом, приходилось под обстрелами в окопах орать в трубку: «Пятый, пятый, я восьмой! Как слышите? Прием!» Ну или что-то в этом духе. За четыре года эдаких упражнений будешь трубить как мамонт.
Но это, скорее всего, байка, придуманная кем-то из зубоскалов. Их в команде много. Да и не очень похоже, чтобы на войне Николай Петрович с проводами возился. Руки у него в якорях, гладко выбритый череп, чтобы не протянуло холодом от ледовой площадки, не шапочкой вязаной прикрывает, как другие пожилые тренеры, а повязывает теплым платком на пиратский манер. И вообще, всем видом своим похож на флибустьера из книжек Стивенсона. Даже подзорную трубу с собой на тренировки носит – прильнет глазом к окуляру и водит ею туда-сюда, как шкипер на мостике. Высматривает, кто из игроков больше всех портачит.
Короче говоря, сразу видно, что не сухопутное у него прошлое, а моряцкое. По-другому и быть не может, ведь возглавляет он дубль хоккейной команды «Аврора». А команда эта – флотская, курирует ее военно-морское руководство всея Балтики.
– Касаткин… анкер тебе в брюхо! Обернись! Посмотри, что на корме делается!
Клочков этот свой гротескный образ всячески поддерживает. Вот и ругается как Билли Бонс. Алексею он поначалу смешным казался или из ума выжившим, но уже через месяц после знакомства мнение изменилось. Николай Петрович при всех своих чудачествах – золотой наставник. В дубле, считай, весь состав, за редким исключением, – пацаны до двадцати. Они ему во внуки годятся. А молодежь нынче не та, что в военные и послевоенные годы, нет в ней уважения к зрелости и опыту. Норовят подерзить, поёрничать, а уж сколько самомнения – мама дорогая! Каждый мнит, что играет не хуже Мальцева с Рагулиным или, на худой конец, Бобби Кларка. Поди воспитай таких обормотов!
Но у Клочкова получается. Черт знает, чем он их взял, но взял же… В других молодежках дисциплина на обе ноги хромает, а у него на площадке все как шелковые. Никто ни пикнет, ни огрызнется. А то, что потом, в раздевалке, по его поводу прохаживаются, так это пускай. В свободное время кости начальнику перемывать не возбраняется.
Шайба выстрелила в борт и отскочила к Алексею. Как по заказу, удобно легла на крюк – аккурат для броска. Он не стал медлить, двинул рукой, и черный кругляш понесся к чужим воротам. Летел прямо в верхний угол, но на воротах стоял цепкий, как паук, Женька Белоногов. Лапы у него длинные: вскинул одну – и нет гола.
Касаткин выбранил себя, коньком об лед притопнул. По уму надо было не с центра бросать, а продвинуться вперед, сократить расстояние, тем более что защитники разъехались. А так шайба лишнюю секунду в полете находилась. А секунда в хоккее вечности равна. Тут не то что профессиональный вратарь с Женькиной сноровкой – любой школьник бы среагировать успел.
– Эх, Касаткин, Касаткин, чтоб тебя на брашпиль намотало!..
Но не надо думать, будто Алексей Касаткин – худший игрок в команде и клейма на нем негде ставить. Да, Николай Петрович распекает его чаще, чем остальных, но это потому, что видит в нем большой и пока еще не раскрытый потенциал. Это он сам так сказал однажды в порыве откровения. И прибавил: «Ты, Леша, по нужному фарватеру пойдешь. Только с курса не сбейся».
Впрочем, все это не более чем слова утешения. Нет у нападающего Касаткина причин радоваться жизни и глядеть в будущее с гордо поднятой головой. Он и есть то редкое исключение в команде желторотиков – через месяц исполнится целых двадцать два года. Перестарок и, можно сказать, ветеран. Тот же Мальцев в этом возрасте был уже трехкратным чемпионом мира, легендой хоккея, а он, Касаткин, прозябает среди дублеров, которые болтаются во второй лиге без каких-либо перспектив подняться выше.
Да и как поднимешься, когда любого мало-мальски одаренного новичка сей же час забирают в основу? Любого, но только не Касаткина. Раза два его, правда, вызывали на сборы с основной командой «Авроры», но не пришелся он там ко двору. Главный тренер Башкатов сказал тогда Клочкову: «Твой парень быстро бегает и бьет мощно, но думать совсем не умеет». Вот это обидел так обидел. Алексей всегда считал интеллект своей сильной стороной. Школу на «четыре» и «пять» окончил, доигрался до первого разряда по шахматам, кроссворды раскалывал как орехи.
Хоккей в юности его мало интересовал. Мечтал поступить на юридический, стать следователем. Но неожиданно для родных, друзей и особенно для самого себя срезался на вступительных экзаменах. Психанул, сказал: раз не сложилось, то ну его в дышло, это высшее образование. Тут и повестка подоспела, забрали в армию. Служить пошел во флот, что неудивительно для коренного ленинградца, выросшего на берегу Финского залива.
Там-то, во флоте, и определилась его судьба. Однажды вместе с другими салабонами драил палубу. Думали, что никто их не видит, дурачились, гоняли швабрами жестянку из-под леденцов. У Касаткина это ловчее всех получалось – орудовал как клюшкой. Так увлеклись, что не заметили, как из рубки вышел командир, а с ним лысый мужик в бушлате старого образца (в таких еще с немцами воевали). Командир давай костерить разгильдяев почем зря, гауптвахтой грозить. А мужик в бушлате присмотрелся к Касаткину и спрашивает: «В хоккей играл когда-нибудь?» Алексей плечами пожал, ответил честно, что бегал по двору, без коньков, а вместо клюшки палка была с сучком на конце. Мужик подумал и сказал: «Приезжай завтра на каток. На набережной Шмидта, знаешь? Посмотрим, что из тебя можно сделать, требуха акулья».
