В которой кафе только открылось, а смерть уже попросила меню.
На заднем дворе бывшего детского садика – теперь павильона «Лимон и Мята» – пахло скошенной травой, выгоревшим деревом и мятой, которую я с утра резала ножом, не слишком острым, но вполне подходящим, чтобы избавиться от обиды. Не на кого-то конкретно. Просто на жизнь, которая снова завернулась не так.
К десяти утра солнце поднялось достаточно высоко, чтобы нагреть крышу навеса, но не настолько, чтобы растопить вишнёвый сироп. Он стоял в стеклянной банке на прилавке, будто выставленный на витрину драгоценный камень. Всё должно было быть идеально. Баночки с лимонами. Меню, написанное от руки – чуть кривовато, но с душой. Чистые столы, бело-зелёные скатерти, дешёвые, но старательно отглаженные. Даже музыка из колонки – нежный джаз, в котором не было ни драмы, ни политики. Только покачивание плечами и лёгкий привкус апельсина.
Я стояла за стойкой в зелёной косынке – не столько для образа, сколько потому, что волосы с утра категорически не хотели подчиняться расчёске. Соседка Люся сидела в тени с чашкой кофе и листом бумаги, на котором значился тревожный список: «Сиропы: вишня, базилик, мята, лимон. Столы: 4. Стулья: 10. Количество дней без катастроф: 0.»
– Рит, ты уверена, что этот лимонад с базиликом не вызовет у кого-нибудь галлюцинации? – спросила она, не поднимая головы.
– Только если он его выпьет литра три. Сразу. А так – это свежесть.
– Это трава.
– Это лето в стакане.
– Это повод вызвать гастроэнтеролога.
Я усмехнулась. Люся была как маленький гром в солнечном небе – всегда немного раздражённая, но никогда не злая.
Первый клиент появился в 10:14. Пожилой мужчина с тростью и женщиной в панамке, которая, судя по взгляду, не доверяла ни лимонаду, ни погоде. Они выбрали лимон с мятой, сделали пару глотков и, к моему облегчению, остались живы. Потом пришли девочки с татуировками и жвачкой, потом – молодая мама с коляской и явно натянутым терпением. Всё шло медленно, но ровно. Я начала верить, что всё получится. Что это не провал. Что «Лимон и Мята» станет не шуткой, а точкой отсчёта.
А потом пришёл Воронов.
Я знала, что он появится. Александр Петрович Воронов. Сосед. Капитан полиции. Человек, который когда-то чинно кивал мне в подъезде, когда я шла на работу с сумкой, полной методичек и умирающих иллюзий. Теперь он пришёл в форме, с той самой хмуростью, которую не снимали даже выходные, и с тем взглядом, от которого глохнут чайники.
Он заказал вишнёвый лимонад. Без сахара. Сделал глоток, поморщился.
– Интересно, – сказал он. – Это точно не спиртное?
– Только если вишня с кем-то переспала в процессе.
Он хмыкнул и уселся за стол у бассейна.
Да, у нас был бассейн. Маленький, круглый, пластиковый, с двумя надувными утками и идеей, что в жару кто-то из клиентов захочет опустить ноги в воду. Он не должен был играть никакой роли. Он должен был быть просто фоном.
Но именно в него через двадцать минут упало тело.
Я услышала всплеск, потом – глухой, почти водяной удар, и чьё-то громкое: «Ой!»
Повернулась. И увидела, как между утками, лицом вниз, в воде, лежит мужчина в белом костюме.
Он не шевелился.
Воронов подскочил. Люся выронила чашку. Я, кажется, перестала дышать. Кто-то завизжал. А потом – началась суета.
Именно в тот момент, когда я подумала, что открытие павильона нельзя испортить больше, жизнь посмотрела на меня, сделала большой глоток моего лимонада – и утопила кого-то в бассейне.
***
В павильоне пахло кофе. Не тем ароматом из рекламы, где вьётся пар над белоснежной чашкой, и обязательно играет итальянская скрипка. Нет. Это был запах настоящего кофе: с примесью утренней паники, пыльного бойлера и капель мятного сиропа, пролитых в спешке. Запах того кофе, который варят не ради удовольствия, а чтобы не заснуть в момент, когда в твоём бассейне нашли тело.
Рита сидела за стойкой, держа в руках кружку, которую обычно выдавала только самым капризным клиентам. На ней было написано: "Я не спорю, я просто не согласна." Она смотрела на мужчину напротив – всё того же капитана Воронова, – и пыталась понять, допрашивает ли он её по долгу службы или просто не нашёл другого способа остаться на кофе с лимонадом.
– Ещё раз, – сказал он, и пальцем лениво отметил в блокноте нечто похожее на галочку. – Ты не знаешь, кто он?
– В смысле – мужчина в бассейне?
– Да.
– Я не знаю. Он не заказывал.
– Это важно.
– Ну, если бы он заказывал, я бы точно запомнила. Белый костюм, взгляд, как у налогового инспектора, и упал красиво – у нас в меню таких клиентов пока не было.
Он не улыбнулся. Но угол его рта чуть дрогнул. Возможно, у него просто свело мышцу. Возможно – он всё-таки человек.
– Никто из клиентов его не знал?
– По крайней мере, никто не начал кричать: «Владимир, ты ли это?!»
– А он что-нибудь сказал, пока был жив?
– Он прошёл мимо. Посмотрел на витрину. Присел на скамейку. Подумал. Ушёл за павильон.
– Зачем?
– У меня есть две теории: либо он ждал кого-то, либо… у нас там мусорные баки.
– Романтика.
В этот момент с улицы влетела Люся, как обычно – без стука, но с комментариями. В руках она держала планшет, на экране которого мерцала карта неба.
