Валя
—
Я не усматриваю возможностей для вашей дальнейшей работы в «Орионе», Валентина.
И честно сказать, не желаю даже пытаться их изыскивать, — сухо и больше не
глядя на меня, резюмировал Корнилов, резко поднялся и пошел на выход из кабинета.
— Всего хорошего и удачи в будущем трудоустройстве!
—
Но, Михаил Константинович... — вскинулась я, сглатывая мигом подкативший к
горлу ком, и осеклась.
Спорить
и упрашивать нет смысла. За эти семь месяцев я достаточно узнала характер
Корнилова — если он уже вынес по какому-либо вопросу решение, то любые
препирательства бесполезны. Он не самодур с крутым нравом, что рубит с плеча,
его решения всегда обдуманны, а значит основаны на суровой действительности
ситуации, против которой не попрешь.
И по чести говоря, именно такой
реакции на свою исповедь я и ожидала от начальства. А какой еще она могла бы
быть? Я обманула их и неслабо так подставила, если подумать. Вплоть до
попадания под уголовную статью.
— Да-а-а у-ж-ж-ж, — резюмировал ситуацию Андрей
Федорович, хмуро глядя на меня из-под своих светлых бровей. — Вот знаешь,
э-э-м… Иволгина, будь я поговнистее, то реально сейчас полкана бы на тебя
спустил, выгнал взашей и проследил бы еще потом, чтобы нигде работы достойной в
городе не нашла и валила в свою пырловку.
— Я это понимаю. И буду очень благодарна, если вы меня
простите за обман и не станете мстить и устраивать никаких долгосрочных
неприятностей.
— Я ба… женщинам сроду не мстил, даже когда на что-то
посущественней, чем мое самомнение, они мне наступали, Валентина. — фыркнул он,
переставая хмуриться. — К тому же, я ведь не зверь какой и понимаю, что ты не
по злобе или из жадности одной влипла и в первый раз и нас дурила. Сам родом из
деревни в жопе мира, езжу туда иногда и прекрасно вижу, что там за безнадега
беспросветная. Однако, это не оправдание тому, что ты из нас с Корниловым лохов
слепила.
— Простите, я и не помышляла ни о чем
таком, Андрей Федорович! Просто меня же в «Орион» ни за что не взяли бы с моими
реальными доками! — выглядеть нытичкой, что пытается на жалость мужчинам
придавить, не хотелось, но руки то и дело сами сжимались в кулаки и к груди
подтягивались.
— Это да. Корнилов бы тебя сходу завернул со статьей.
Кража со взломом, еще и в составе группы — это тебе не хулиганка или обругать
мента при исполнении. А чего хоть украла-то?
— Продукты и игрушки с конфетами, — опустила я глаза,
вспыхивая от стыда.
Мои горе-подельники — трое таких же балбесов семнадцати
лет отроду, болтавшиеся по деревне зимой без дела, потому как ну нет никакой
работы на селе, перли из взломанного сельпо водку, сигареты и по паре палок
колбасы да сыр чисто на закусь. А я набила целый мешок консервами, макаронами,
крупами, той же колбасой с сыром и апельсинами. Не в курсе до сих пор сколько
весил мой мешок, но следователи офигевали потом и отказывались верить, что я,
мелкая и тощая, смогла столько упереть и до дому донести. Но когда ты знаешь,
что дома шаром покати, кило геркулеса и кусочек сала остались, а до выплаты пособия
на нашу ораву еще неделя, то еще и не столько упрешь, и бежать галопом сможешь.
Когда твои младшие братья и сестры, как нищие подбирают на снегу около того же
сельпо корки от мандаринов и едят, а фантики нарядные от конфет импортных
втихаря в карманы прячут и нюхают, а мама ночами ходит в хлев к козам пореветь
в голос от безнадеги, чтобы утром опять улыбаться нам и готовить каши из
топора, то чувствуешь себя такой бесполезной дармоединой. И силы и здоровье
есть работать, а негде в нашем чертовом Малом Ширгалькуле. От слова совсем.
Весной и летом еще как-то можно, у коз окот и молоко с сыром, сад-огород и лес
кормит немного. Черемша, папоротник, травы, грибы с ягодами, а потом и орехи,
но самим-то в город и даже до ближайшей трассы довезти не на чем, а перекупщики
берут за копейки. Но я сейчас не собираюсь все в подробностях живописать Боеву.
Смысл? Уволена, и на этом все.
— Ну логично, че, — кивнул Боев понимающе и
задумчиво, как будто свое что-то вспомнив. — Но все же было бы куда как лучше,
если бы ты нам все по чесноку выложила при устройстве в «Орион».
— Тогда бы я и на день тут не задержалась, — пожала я
плечами, поднимаясь.
— Тоже верно. И, кстати, то, что тебе все же удалось
водить за нос нас с Корниловым так долго…
— Андрей Федорович, да я не…
— Не нарочно и не хотела, ага, я понял, но по факту
было, и я нахожу это своеобразным поводом для уважения, Иволгина.
— Чего? — опешила я.
— Того, что меня не так легко дурить, а уж Корнилова с
его углубленным психоанализом — тем более, но тебе это удалось. Потому-то он и
злится в основном, а я хочу знать как ты это сделала. Откуда такой уровень
достоверности при рассказе о твоей биографии?
—
Да я же и не врала почти. Светка Миронова, чьими документами я воспользовалась,
по соседству с нами у бабушки своей же жила. Мать ее и Яшку из города еще
совсем мелкими привезла, когда с отцом их развелась и оставила, только
навещала. Личную жизнь устраивала. Потом Яшку забрала в тринадцать, бабушка с
ним не справлялась, а Светку ещё оставила. Мы дружили, а потом мы с Яшей… ну
вместе жить стали … То есть не сразу, не подумайте чего! Он на лето приехал, мы
встречаться начали, он мне предложение сделал, с собой позвал, как уезжать
собрался — В районе сердца опять закололо, а в животе противно потянуло от
осознания какой же дурой я наивной была, грех такую же на обмануть, так мне и
надо. Ещё и потому, что я ведь так легко повелась в надежде на жизнь лучшую в
городе-то. То есть расчет был, не одна только любовь слепая, хотя все равно
больно. — А в городе мы с ней, со Светой, в смысле, на пару работу искали.
Только меня никуда особо не брали из-за статьи, а ей не нравилось нигде. Типа
стремно и платят мало совсем, да и вообще она свое ещё в деревне у бабки
отрезала, а тут жить по-людски охото. А перед тем, как я о вашем наборе узнала
из газеты, она нашла себе мужчину состоятельного и сказала, что теперь работать
и вовсе не собирается, вот и позволила взять свои доки и к вам.
