Билет
I
Утренняя заря пробивалась сквозь тяжелые шторы яркими алыми всполохами. Кейн проснулся раньше обычного, что было на него совсем непохоже, и просто лежал в постели, настороженно ожидая, когда сработает будильник, и не находя в себе ни достаточно сил, ни воли, чтобы взглянуть на лежащие на полке часы.
– Ещё один рутинный день на работе… Опять тащиться на эту каторгу, – подумал он, с головой укутываясь в теплое, уютное одеяло.
Работа не приносила ему никакого удовлетворения, да и перспективы были весьма туманными и расплывчатыми. Ну, а если точнее, – их и не было вовсе. Но что поделать – теперь и такую работу найти было редкой удачей и люди, как правило, держались за неё как могли, несмотря на притеснения, низкую зарплату и сомнительно образованный контингент.
Всё-таки нужно было поскорее встать, пробраться в кабинет мимо этих бесконечных коробок с книгами на полу и включить ноутбук, – с некоторых пор все его свободное время уходило на чтение новостей, где он надеялся узнать хоть что-то о последних событиях.
Примерно три месяца назад произошло то, о чем многие думали, писали и представляли по-разному в разных сферах, интуитивно ожидая этого и гадая – реально ли это, или же это всего лишь иллюзии, так прочно сидящие в сознании не одного поколения людей. Представители внеземного разума из другой части галактики вышли на связь с людьми! В пустыне Гоби состоялся первый контакт недавно избранного объединенного Правительства Земли, названного, в лучших земных традициях последнего времени, Альянсом, куда вошли представители ведущих стран мира. Они, эти внеземные, тоже были гуманоидной расой, и визуально очень похожи на людей, только намного крупнее – ростом чуть выше двух метров и шире в плечах, с большими выразительными золотыми глазами и светлой кожей, цвета слоновой кости. Их волосы чем-то напоминали дредлоки, а на руках и ногах было по шесть пальцев. Они тоже дышали кислородом, но питались пищей исключительно растительного происхождения.
Выглядят-то они довольно дружелюбно, но можно ли им доверять? Люди всегда боялись неизвестности, а столкнувшись с новой, более зрелой и могущественной расой, многие задумались, а не потеряем ли мы куда больше, чем приобретём? По крайней мере, именно так считала основная часть общественности на разных форумах и чатах, которая живо подхватывала все новости и слухи, как жужжащий рой пчел в весеннем цветении.
Кейн, который, по мнению знакомых и коллег, страдал серьезной формой оптимизма и неизменно верил исключительно в самое лучшее – в случай, неожиданную удачу или в какой-то невероятный фантастический прорыв, был просто счастлив узнать, что все-таки мы не одни во вселенной! Что "эти самые внеземные" существуют и, конечно же, его очень волновали намерения пришельцев.
Но, несмотря на то, что с момента контакта прошло уже довольно много времени, особенно для людей, которые со дня на день ожидали каких-то глобальных перемен, ничего особенного не происходило. Жизнь шла дальше своим размеренным чередом, и никаких официальных заявлений от лидеров Альянса не поступало. Люди стали как будто задумчивее, менее суетливыми и теперь старались не откладывать на будущее многое из того, что хотели сделать давно, но не получалось по ряду разных причин.
II
На дворе стояла золотая осень – то самое время, которое Кейн ждал из года в год и искренне им наслаждался – чистые краски осенних листьев, кристальный воздух бирюзового неба и какая-то перманентная грусть, которая была свойственна только этому времени года, по какой-то необъяснимой причине давали ощущение торжественной радости и надежды на то, что все будет хорошо. Хотя внутренний голос, в размеренный тон которого постоянно врывались неспокойные мысли, будто говорил – да как же это и каким таким чудесным образом?
– Наверное именно в такие теплые осенние деньки старик Дюрер и создал свою таинственную и неоднозначную Меланхолию. Либо его просто кто-то сильно раздражал и он неожиданно взял кусок меди и молоток – такая мысль крутилась в голове у Кейна, когда он заканчивал бежать очередной круг на стадионе после бесконечно длинного рабочего дня, мысли о котором он старательно гнал из своей головы. Не то, чтобы он был значимо близок к миру искусства, но из университетского курса литературы он запомнил именно этого персонажа, который вроде больше был художником-живописцем.
Для своих не сильно далеко за тридцать он был в неплохой физической форме и выглядел намного моложе своих лет. В последнее время он бегал скорее для смены деятельности, ну и чтобы привести в порядок мысли после трудовых будней. Он давно заметил, что бег прочищает мозги – просто наверное потому, что когда бегаешь, они там перемешиваются, и выстроенные, возведенные в некую степень тяжелые мысли от сотрясения просто разваливаются на части, которые уже практически невозможно собрать вновь, как следует не отдохнув и не выспавшись, что уже в корне меняет многое.
Легкой походкой Кейн вышел из раздевалки. После таких тренировок он всегда чувствовал себя намного лучше и спокойней, чем до них – как будто он наконец-то сделал за день что-то действительно стоящее. В полуосвещенном коридоре за небольшим столиком сидел вахтер – старик лет семидесяти с задумчивым, но озорным взглядом прозрачно серо-голубых глаз, за которыми, казалось, было невозможно скрыть ни одной черной мысли, и застывшей на всегда тщательно выбритом и загорелом лице доброй улыбкой. Сегодня была его смена, и поэтому по всему коридору разносился аромат свежезаваренного крепкого чая с имбирем и корицей. Кейн про себя прозвал его «интеллектуальный дед», чья лысая голова, как ходячий двуногий экзамен, давно стала настоящим пугалом для местных спортсменов, да и не удивительно. Разговаривать с ним было все равно, что проходить тест на сообразительность – дед одинаково легко при необходимости орудовал шваброй в своём узком проходном коридоре и цитировал разных классиков литературы, сыпал репликами из кинофильмов разных лет, разбавляя все это героическими двустишиями всевозможных рыцарских поэм. Ну и то верно, чем спортсмены – не рыцари? Вот только сами спортсмены при этом по большей части впадали в конфуз и ступор, стараясь как можно скорее проскочить мимо деда, отграничившись почтительными «здравствуйте» и «до свидания».
