Говорят, что в судьбе каждого человека все уже предначертано. Много лет я пыталась понять, так ли это или что-то можно изменить? И вот теперь пришло время, когда я могу рассказать о себе, о своем жизненном пути, о поисках себя и своего места в жизни. Возможно, мой в чем-то типичный, но в остальном уникальный опыт окажется полезен и для читателей.
С детства меня не покидало чувство своей незначительности, или, точнее, невыразимости. Это было глубокое внутреннее ощущение двойственности существования, как будто во мне жили два человека. Один – необыкновенно чувствительный, талантливый, любящий (этот список можно продолжить). Другой – вечно виноватый, какой-то «греховный», уязвимый, обидчивый и т. д. Когда я оглядывалась на других людей, мне казалось, что их жизнь совсем иная, чем моя: она интереснее, полнее, талантливее, богаче на события, как бывает в книгах или в кино. А что у меня происходит такого хорошего, на чем можно остановить свое внимание? Чего ни коснись – все плохо. Не красавица, не богата, не здорова и прочие «не». Собственная жизнь представлялась мне тоскливой и бесконечно длинной цепочкой сплошных «не». Она оставляла ощущение напрасных потерь, невезучести, сплошных неудач. Поэтому я все время чего-то искала, куда-то и за чем-то бежала, хотела быть лучше, умнее – и ломала себя, испытывая чувство собственной неполноценности. Тем самым я уходила от своей сути все дальше и дальше.
Уныние, противная игра в «несчастную жизнь» – таким был мой первый страшный грех. Но еще я любила пожалеть других, посочувствовать. Всегда была «жилеткой», в которую всем можно было поплакаться.
А как же иначе? Так принято, ведь это означает чувствительность, отзывчивость… В роли «жертвочки» я притягивала себе подобных, тоже искавших понимания, сочувствия, жалости к себе, и ровно ничего не делала, чтобы изменить себя и свою жизнь. Эта безысходная ситуация длилась довольно долго, но наступил день, когда надо было делать выбор. Я поняла, что так жить нельзя.
И как только было принято решение изменить ситуацию, начались реальные перемены. Пошла конкретная работа. Конечно, потребовалось приложить огромные усилия, освоить множество энергетических практик, «пропустить через себя кучу» методик и различных психологических технологий. Много воды утекло, прежде чем моя жизненная ситуация изменилась. И вместе с тем я поняла, что мой прежний жизненный опыт ненапрасен, что без этого невеселого прошлого не было бы радостного «сейчас».
Я уверена, что жизнь каждого человека – это величайшее для него событие, интереснее которого ничего не может быть. В таком случае, надеюсь, описанное в этой книге найдет у читателей живой отклик, вызовет многообразные чувства. Возможно, им будут интересны поиски человеком самого себя, своей тропинки в жизни. Да, я согласна с утверждением, что книги пишутся их авторами для самих себя. Однако если книга попала вам в руки, значит, в ней есть что-то и для вас.
Рассказ мой будет долгим, и совершенно фантастическим.
Генетическая память войны и страха
Рожденная в любви
Я родилась во Франции, у родителей, которые оба пережили фашистский плен. Мама училась в Донецке и была угнана в Германию в 1942 году. В 1943 году ей удалось бежать из немецкого плена во Францию, где ее приютили и скрывали французские фермеры. Мой отец, офицер Советской армии в звании майора, воевал, был ранен и тоже попал в плен к фашистам. Оттуда он совершил побег во Францию и продолжал воевать уже во французском отряде Сопротивления – «маки», как называли себя французские партизаны. Таким образом мои будущие родители оба оказались во Франции. Там их познакомили, они часто встречались и полюбили друг друга.
Для меня было очень значимо, что я родилась в любви. В своих исследованиях, связанных с дыхательными техниками, я реально чувствовала силу любви своих родителей, особенно отца. Он любил маму сильнее и глубже, она в большей степени принимала его чувство как должное. Но память о любви в моих клеточках осталась – это и стало определяющим в моих поисках смысла жизни. Всю жизнь я искала его и видела только в любви.
Родилась я за три месяца до окончания войны. Десятого мая 1945 года отец проводил маму со мной на руках на корабль английского пароходства, который отправлялся из Марселя и вез репатриантов на родину, в СССР. Отцу как советскому офицеру, побывавшему в немецком плену, путь домой был заказан, там его ждал лагерь или расстрел.
У детей – болезни родителей
Генетическая память моих родителей, переживших войну, горький опыт плена, постоянный страх, передалась мне в наследство сполна. Мама в конце войны вернулась со мной на родину, которая ее не ждала. Да и после войны мы жили в страхе: мама вынуждена была скрывать, что была в плену, что я родилась во Франции.
Детство переживалось как нечто совершенно бессмысленное и жуткое, как череда постоянных недетских страданий, ощущение ошибочности и нереальности всего происходящего. На сформированную страданиями детскую психику наложились обиды, непонимание, горечь. Эти переживания глубоко вплелись в мою изначальную психику и сформировали определенные психические искажения, так называемые «изломы», создавая чувство какой-то обреченности, ощущение, что «все плохо». Конечно, это минорное, безнадежное восприятие первым делом отразилось на моей нервной и эндокринной системах, а затем ударило по сердцу.
