Коко

Ферму Люкасов во всей округе называли мызой. Почему именно – этого никто не знал. У крестьян, несомненно, связывалось со словом «мыза» представление о богатстве и могуществе, так как ферма эта была бесспорно самой большой, самой зажиточной и самой благоустроенной в той местности.

Огромный двор был обсажен в пять рядов великолепными деревьями, чтобы защитить низкорослые нежные яблони от резкого ветра, дующего с долины; на дворе стояли длинные, крытые черепицей сараи для сена и амбары для зерна, прекрасные хлева из местного камня, конюшни на тридцать лошадей и красный кирпичный жилой дом, похожий на маленький замок.

Навоз лежал аккуратными кучами; сторожевые собаки жили в конурах; в высокой траве разгуливало множество птицы.

Ежедневно в полдень за длинный кухонный стол, на котором дымился суп в большой фаянсовой миске с голубыми цветочками, садилось пятнадцать человек – хозяева, работники и служанки.

Скотина – лошади, коровы, свиньи и овцы – была жирная, холеная и чистая; кум Люкас, высокий мужчина с брюшком, трижды в день сам обходил все хозяйство, лично за всем наблюдал и обо всем заботился.

В конюшне из милосердия держали в стойле очень старую белую лошадь, которую хозяйка решила кормить до ее естественной смерти, потому что сама вырастила эту лошадь, привыкла ее видеть и связывала с нею какие-то воспоминания.

За этим инвалидом ухаживал пятнадцатилетний конюх по имени Изидор Дюваль, или попросту Зидор; зимой он давал ей положенную меру овса и сена, а летом должен был ходить по четыре раза в день на луг, где лошадь паслась на привязи, и перебивать кол, чтобы у нее всегда был в изобилии свежий подножный корм.

Расслабленное животное с трудом передвигало отяжелевшие ноги, утолщенные в коленях и распухшие над копытами. Лохматая шерсть его, которой теперь уже не касалась скребница, напоминала седую шевелюру, а длинные-предлинные ресницы придавали глазам грустное выражение.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru